"Еще в начале 93-го года Личутин [попросил] «чтобы мы, редакция, дали ему денег и он купил бы поросенка, вырастил его, а расплатился бы с нами свининой. И мы пошли на это, исходя, конечно, не из коммерческих, а из товарищеских соображений, помогли ему».
Сам Личутин подробно рассказывает об этом эпизоде в знаменитой колонке, начинавшейся с фразы «У русских странное отношение к свинье…»:
«Помню, на дворе стоял девяносто третий год. Ельцин безумно растрясал Россию, отдан страну на разграбление своим слугам (чужого-то не жалко), а в это время народ выживал, как мог. Вот и я вдруг решил завести порося.
Чем кормить? — не думал тогда. Поступил по пословице: „Бог не выдаст, свинья не съест“.
Друг Проханов отслоил деньжонок, и вот мы с соседом Сергунькой в середине июня поехали из деревни на станцию и купили двух сосунцов».
«Помню, на дворе стоял девяносто третий год. Ельцин безумно растрясал Россию, отдан страну на разграбление своим слугам (чужого-то не жалко), а в это время народ выживал, как мог. Вот и я вдруг решил завести порося.
Чем кормить? — не думал тогда. Поступил по пословице: „Бог не выдаст, свинья не съест“.
Друг Проханов отслоил деньжонок, и вот мы с соседом Сергунькой в середине июня поехали из деревни на станцию и купили двух сосунцов».
Дальше вновь предоставим слово бенефактору:
«Он купил поросенка и его растил. И поскольку Личутин не является деревенским человеком, он все-таки рос в северном городке Мезень, и вся его деревенская сноровка скорее академическая, историческая,
живет как пишет скорее Балашов, а Личутин, он все-таки не воспроизводил в своем укладе и быте XVIII век, просто он любил деревню… там был огород… он этого поросенка, во-первых, держал на улице, а не в тепле, а свиньи любят все-таки тепло, а потом из-за экономии он кормил его грибами, которые отыскивал в лесу.
И в результате этот поросенок не прибавлял в весе, он оставался таким же маленьким, тощим, и покрылся дикой, свирепой шерстью.
Он настолько одичал и озверел от голода и холода, что у него возник такой страшный и хрипящий, воющий такой звук.
Он не хрюкал, как все свинки — „хрю-хрю“, а выл страшно, таким заповедным криком, ночами.
И было ощущение, что на этот вой со всего леса сбегались волки и тоже отвечали ему с околицы, и вся деревня немела, слушая эти странные жуткие крики.
Да, душа неизъяснимая и крики непередаваемые этого зверя, мы забавлялись этим обстоятельством.
И когда настала пора его все-таки заколоть, он дал нам кости, какие-то копыта от поросенка»".
(с) сеть
«Он купил поросенка и его растил. И поскольку Личутин не является деревенским человеком, он все-таки рос в северном городке Мезень, и вся его деревенская сноровка скорее академическая, историческая,
живет как пишет скорее Балашов, а Личутин, он все-таки не воспроизводил в своем укладе и быте XVIII век, просто он любил деревню… там был огород… он этого поросенка, во-первых, держал на улице, а не в тепле, а свиньи любят все-таки тепло, а потом из-за экономии он кормил его грибами, которые отыскивал в лесу.
И в результате этот поросенок не прибавлял в весе, он оставался таким же маленьким, тощим, и покрылся дикой, свирепой шерстью.
Он настолько одичал и озверел от голода и холода, что у него возник такой страшный и хрипящий, воющий такой звук.
Он не хрюкал, как все свинки — „хрю-хрю“, а выл страшно, таким заповедным криком, ночами.
И было ощущение, что на этот вой со всего леса сбегались волки и тоже отвечали ему с околицы, и вся деревня немела, слушая эти странные жуткие крики.
Да, душа неизъяснимая и крики непередаваемые этого зверя, мы забавлялись этим обстоятельством.
И когда настала пора его все-таки заколоть, он дал нам кости, какие-то копыта от поросенка»".
(с) сеть
Journal information