mohanes в postОговорюсь сразу – я давно заочно знаком с коллегой Музафаровым, мы в своё время не без удовольствия (во всяком случае, с моей стороны) общались ещё на ВИФ-РЖ, потом на ВИФ-2НЕ, да и потом я с неизменным интересом читал его статьи по истории дореволюционной России.
Сегодня я ознакомился с его статьёй «Тупик советской индустриализации» (http://rusorel.info/tupik-sovetskoj-industrializacii/). Ну, в общем, как было сказано у классика, «не согласный я!».
Меня очень трудно отнести к оголтелым сталинофилам и попытки вылить очередное ведро помоев на дореволюционную Россию неизменно вызывают у меня скепсис. Однако, «Платон мне друг, но истина – дороже!», поэтому рассуждения про сусальную РКМП, в которой молочные реки протекали сквозь кисельный рельеф у меня вызывают скепсис не меньший.
К сожалению, в статье коллеги Музафарова я наблюдаю целый ряд как методологических, так и фактических ошибок, причём, так как все эти ошибки постоянно «в одни ворота», я с сожалением должен признать, что в основе этих ошибок лежат не случайные недоразумения, а некая идеологическая предзаданность.
Позволю себе рассмотреть слабые, на мой взгляд, места работы именно по категориям.
Итак, ошибки методологические.
К сожалению, следует признать, что статья коллеги Музафарова постоянно включает в себя различные необоснованные утверждения, которые не сопровождаются никакими логическими доводами.
Более того, нередко автор позволяет себе делать достаточно вольные полемические выпады, опять-таки, не подкреплённые никакими логическими построениями.
«Цена вопроса не важна, важно, что к началу второй мировой войны у нас были танки и самолеты». Воистину, война все спишет.» Складывается впечатление, что
а)статья будет посвящена «цене индустриализации» (т.е. описанию масштабов капиталовложений, оценке их эффективности, демонстрации бесхозяйственности и нераспорядительности, демонстрации демографических потерь и их связи с индустриализацией); и
б) что на самом деле «танков и самолётов» не было, а если и были – то «война» может списать далеко не всё.
Между тем, оба положения неверны.
Про собственно цену индустриализации в статье далее – ни слова.
И, да – спорить с тем, что в результате именно индустриализации СССР смог создать ту самую «оборонку», которая обеспечила, в конечном итоге, победу в Великой Отечественной войне, бессмысленно.
Уж спишет там, или не спишет, но очевидно, что если в 1942 г. РККА не столкнулась со снарядным голодом масштабов 1915 г., то это не потому, что т. Сталин принёс кровавые жертвы перед идолом Маркса, а потому что в 1930-е годы советское руководство вбухивало миллиард за миллиардом рублей в «оборонку».
И брались эти миллиарды отнюдь не из «тумбочки».
Таким образом, уже третье предложение статьи представляет собой сугубо полемический выпад, противоречащий объективным историческим фактам.
Можно обратить внимание на следующий факт, почти одновременно с объявлением программы ускоренной индустриализации страны, советское руководство организует компанию террора против национальных инженерных и научных кадров. Историкам политических репрессий хорошо знакомы как «Академическое дело», так и «дело Промпартии», которые стоили стране тысяч жизней высококвалифицированных специалистов. На тех, кто не попал под удар советских карательных органов, обрушилась кампания хорошо организованной общественной травли, известной как «спецеедство». Со своей стороны, хочу отметить, что «спецеедство» и интеллигентофобия, действительно, присущие советскому руководству, зародились отнюдь не в 1928 г.
Ещё в годы «военного коммунизма» Ленин заявлял, что интеллигенция не мозг нации, а нечто совсем иное, Бухарин относил к числу врагов советской власти техническую интеллигенцию, а Ларин – вообще всех, получивших высшее образование при старом режиме.
И «Академическое дело», и дело «Промпартии» отлично укладываются в логику репрессивной политики советского руководства, и совершенно не нуждаются в обосновании через «объявление индустриализации». Действительно, после того, как выполнение плана первой пятилетки начало по ряду причин «трещать по швам», большевикам срочно потребовались «козлы отпущения», на роль которых идеально подходили «спецы».
Но именно что – после.
Таким образом, автор допускает методологическое смешение причин и следствий.
Разгадка становится понятной, если вспомнить, что в своей политике большевики руководствовались не столько реальными нуждами страны, сколько «единственно верным марксистским учением». Строительство заводов и фабрик должно было, в первую очередь, изменить социальную структуру советского общества, увеличить численность и долю промышленного пролетариата, приблизить построение коммунистического общества. Эта задача считалась не менее важной, чем увеличение промышленного производства или снабжение армии современными видами оружия. Данное утверждение вызывает у меня сильные сомнения.
В настоящее время, насколько известно автору этих строк, среди исследователей, специализирующихся на истории 1930-х годов, господствует иная точка зрения, которая связывает начало индустриализации в первую очередь именно с необходимостью форсированного развития «оборонки». А вот все рассуждансы про изменение социальной структуры и приближение коммунизма как раз относились к сфере пропагандистского оформления, и не более того. То есть речь снова идёт о подмене реальных причин начала индустриализации – её внешним пропагандистским антуражем.
Другим важным мотивом, нашедшем свое отражение в идеологии и понимании индустриализации, было соревнование с капиталистическим миром и отдельными его странами в разных сферах производства. Автор статьи пытается представить дело так, как будто для советского руководства главным было некое соревнование. Между тем, сопоставление «как у нас и как у них», действительно характерное для советской пропаганды, было нацелено на пропаганду успехов (реальных или мнимых – другое дело), а не на формирование контрольных цифр. То есть на стадии разработки планов никто не исходил из логики «давайте выпускать больше вагонов, чем Германия», но после строительства нового завода, действительно, нередки были реляции «новый завод выпускает вагонов больше, чем вся Италия вместе взятая!». Таким образом, автор опять смешивает причины индустриализации, и её агитационное оформление.
Но для коммунистов важно было доказать, что социалистическая экономика превосходит капиталистическую (так учили Маркс и Ленин), а наглядным доказательством этого превосходства и должны были служить количественные показатели. Количественные показатели хорошо смотрелись на страницах журналов и плакатах. В 1940 году СССР вышел на второе место в мире по производству грузовых автомобилей (отчасти потому, что воюющие европейские страны увеличили выпуск бронетехники). Но основу советского автопарка составляли фордовские грузовики ГАЗ-АА и ГАЗ ММ грузоподъемностью в полторы тонны – слово полуторка тогда стало нарицательным. Простите, и что? Нет, тут можно начать разные вопросы – а сколько грузовиков грузоподъёмностью свыше полутора тонн выпускалось в год в Германии? А в Италии? А какова была заинтересованность в большегрузных машинах со стороны народного хозяйства? Но все эти вопросы – «не про то».
Автор выдвигает тезис «коммунистам надо было доказать… для этого подходили количественные показатели», и подкрепляет это доводом «основу автопарка составляли полуторки». Повторюсь – и что? Каким образом грузоподъёмность автомобиля может подтвердить или оспорить важность для коммунистов доказательств превосходства социалистической экономики?
Грузоподъёмность автомобиля может объясняться тысячей причин – от соотношения цена-качества до состояния дорожной сети, только вот через необходимость доказать превосходство социалистической экономики этот вопрос объяснить не получается никак. Выходит какое-то обоснование «зелёного» через «шершавое» в стиле «потому что гладиолус!». Хочу отметить, что когда советской статистике действительно хотелось «навести тень на плетень», количество тракторов, например, приводилось в неких условных тракторах мощностью в 30 л.с. В результате выпуск тракторов, мощность которых в 1950-60-е годы была уже куда выше, в советских статистических справочниках приобрёл вовсе уж какие-то циклопические масштабы. Но, разумеется, никто при выборе мощности мотора для трактора никогда не исходил из логики «как бы нам переплюнуть запад по масштабам тракторостроения».
В 70-е годы ХХ века, когда социалистическая идея дискредитировала себя в глазах советского общества, и был придуман миф о рациональных мотивах индустриализации 30-х годов. Хочется отметить, что выше в тексте отсутствие рациональных мотивов сталинской индустриализации никоим образом не аргументировано. Т.е. сначала автор выдвигает некую гипотезу, а затем рассматривает её уже как доказанную лемму. Хотя о фактологических ошибках я хотел бы сказать ниже, тем не менее, отмечу, что суждение о том, что «миф» был придуман только в 70-х годах мне представляется крайне сомнительным. В качестве хрестоматийного, и, фактически, уже навязшего на зубах примера могу сослаться на известное высказывание Сталина: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за десять лет. Или мы сделаем это, или нас сомнут». Т.е. во главу угла ставился резон именно «иначе – сомнут».
Клевета на прошлое была необходима советским идеологам, так как если проигрыш в техническом развитии западным странам еще можно было хоть как-то объяснить, то сравнение с дореволюционной экономикой выходило за все рамки допустимого.
В начале ХХ века Российская Империя входила в пятерку наиболее высокоразвитых государств планеты. Опять-таки, построение утверждения подразумевает противопоставление «вот царская Россия входила в число ведущих, а СССР - …». Но, извините, а что – СССР?
Разве в 1960-70-е годы Советский Союз не входил в число наиболее развитых стран мира? Много ли стран в те годы строили АЭС?
Запускали космические корабли? Выпускали собственные ЭВМ? Если же начать перечислять слабые места советской экономики (а они, разумеется, были, и было их немало), то аналогичное перечисление проблемных мест экономики Российской империи будет не меньшим.
Соответственно, попытка автора воздействовать на эмоциональную сферу читателя (что, вообще-то, для научной работы не вполне уместно) оказывается совершенно безосновательной с научной точки зрения.
Советским идеологам незачем было клеветать, ибо в сравнении с царской Россией СССР выглядел ничуть не хуже.
Это позволяло русскому инженерному корпусу не только быть на уровне быстро развивающейся техники начала века, но и самим реализовывать смелые технические решения. Изобретение радио, создание и серийное производство первых в мире многомоторных самолетов – наглядные тому примеры. Но, в то же время, Приоритет количественных показателей над качеством продукции вместе со спецеедством и социалистическими подходами в образовании привел к деградации отечественной инженерной школы. В послевоенное время удалось создать несколько областей, в которых отечественным конструкторам было позволено творить свободно, но в остальных технологическое и качественное отставание от других стран стало нарастать и усугубляться. Таким образом, налицо типичный пример «двойных стандартов».
Если инженеры дореволюционной России добились нескольких технических прорывов (носивших, к слову сказать, характер не крупносерийного производства, а кустарной сборки) – это свидетельство способности реализовывать технические решения. Ура, в царской России наука и техника бурно развиваются! Если в СССР существенный рост был достигнут лишь в нескольких областях – это доказательство деградации инженерной школы. Караул, наука в Совдепии помирает!
Сторонники красных скажут, что СССР был сухопутной державой и не мог уделять флоту большого внимания (не менее сухопутная Российская Империя почему-то могла). Надо отметить, что спор между флотофилами и флотоскептиками в среде отечественных любителей истории идёт уже не первое десятилетие. И коллега Музафаров, ставя вопрос в такой плоскости (мог уделять внимание – не мог уделять внимание) слегка лукавит. Правильной постановкой вопроса будет альтернатива «надо или не надо было строить» или «насколько эффективным были капиталовложения во флот незадолго до войны»? Со своей стороны хочу отметить, что царское правительство, вморозив порядка 200-250 млн. руб. в дредноуты, которые за всё время войны не сделали по врагу ни одного выстрела, на мой взгляд, совершило большую ошибку. Эти же средства, потраченные на сухопутную армию, позволили бы добиться куда больших успехов на полях Галиции и у Мазурских озёр. Таким образом, в данном случае автор приписывает обобщённому оппоненту заведомо ложный довод и блистательно (ну, кто бы сомневался) его опровергает. Легко и приятно опровергать заведомо ложные доводы…
Итогом советской индустриализации стало тотальное отставание нашей страны в технологическом и научном отношении от Европы и США столь наглядно обозначившееся к 80-м годам двадцатого столетия. Тут хотелось бы отметить два момента.
1. Собственно, к 1980-м годам никакого «тотального отставания» в науке и технике от Запада не было. Да, СССР проспал «компьютерную революцию», но, собственно говоря, ничего такого уж тотального тут не было. Точно так же царская Россия в своё время проспала «коксовую революцию» в металлургии. А потом – здорово отстала с внедрением железнодорожного транспорта. А потом – в СССР долгое время существенно отставал от Запада в развитии радиовещания и телевидения. И что? Все эти «отставания» были с течением лет компенсированы, и нет никаких оснований полагать, что если бы СССР смог преодолеть социально-политический кризис середины 1980-х, то и отставание в области компьютеров было бы компенсировано.
2. Объяснять проблемы 1980-х годов тем, что в 1930-е годы индустриализация была проведена как-то не так… Ну, если очень хочется, конечно, в этом контексте можно попенять и Александру II, что вот, мол, он крестьян как-то не так освободил, что и стало первопричиной тотального отставания от Запада в 1980-х…
В общем, на мой взгляд, в данном случае автор пытается установить казуальную связь между двумя событиями, между которыми, во-первых, ввиду их хронологической разнесённости, этой связи скорее всего нет, а во-вторых, одно из этих событий, скорее всего вообще не имело места быть.
С 1907 по 1917 год промышленность Российской Империи выпустила 156 305-мм орудий образца 1907 года, поступивших на вооружения линейных кораблей и береговой артиллерии. С 1930 по 1939 год ни одного орудия подобного калибра советская индустрия выпустить не смогла. Это пример, как писал Ленин, «игры в фактики», при которой берутся отдельные факты, подтверждающие мысль оратора, а неудобные – выводятся за скобки.
Берём корабельную артиллерию (про споры флотофилов и флотоскептиков я уже писал выше), необходимую для линкоров, и на основании динамики её производства делаем масштабные выводы.
И я понимаю – почему именно 12-дюймовки. Потому что если начать сравнивать масштабы выпуска танков, самолётов, бронеавтомобилей, пулемётов и малокалиберных зенитных пушек – картина будет совсем иной. В данном случае автор делает вывод, относящийся к крупномасштабному и многофакторному процессу, на основании недопустимо малой выборки.
Теперь, с вашего позволения, я позволю себе отметить несколько фактологических ошибок статьи. Они не имеют принципиального характера, но, в ряде случаев, они так же позволяют поставить под сомнение доводы автора, так как эти выводы при их логической непротиворечивости, очевидно базируются на фактических ошибках.
Рассмотрим, к примеру, реализацию такого проекта как строительство Горьковского автомобильного завода – ГАЗа. В обычных условиях достаточно было предоставить компании «Форд» разрешение на строительство завода. Российский рынок был весьма привлекателен и американская компания сама вложила бы средства в создание и развитие производства. Я не знаю, почему автор считает советский рынок 1920-х – 1930-х годов «весьма привлекательным».
На мой взгляд, напротив, рынок с крайне низкой покупательной способностью населения и неконвертируемой валютой был Форду интересен не более, чем прошлогодний снег. К слову сказать, до революции западные предприниматели тоже как-то не рвались открывать в России автомобильные предприятия. В годы НЭПа Совнарком пытался сдавать советские заводы в концессию западным предпринимателям – эффект был невелик.
Более того – вопрос с Фордом достаточно подробно рассмотрен Шпотовым (Шпотов Б.М. Американский бизнес и Советский Союз в 1920-1930-е годы М., 2013), и анализ переговоров позволяет аргументированно утверждать – Форд даже продавать автомобили и оборудование советской стороне согласился далеко не сразу и только после длительных «танцев с бубном», а уж вкладывать средства в «Совдеп»… Такой вариант даже не рассматривался ввиду его явной невозможности.
Но советское руководство не могло допустить, чтобы на территории социалистического государства появилось предприятие, принадлежащее капиталисту. Это не так. Пусть их было немного, но иностранные концессии в СССР вполне себе существовали.
Другое дело, что западные коммерсанты совершенно не рвались в СССР, а если и создавали тут предприятия, то стремились вложиться или в добывающие отрасли (чиатурский марганец, золотые прииски на Лене, японская нефтяная концессия на Сахалине) или ограничится «отвёрточной сборкой» (Юнкерс в Филях).
Так американцы настояли на отказе советских предприятий от выпуска автомобилей собственной конструкции. И вплоть до середины 40-х годов с конвейеров наших автозаводов сходили только копии американских машин. Первый раз слышу про такие интересные новости. Не очень хорошо понимаю, откуда проистекает такая революционная информация, как Форд мог проконтролировать выполнение такого странного условия, зачем ему это вообще было нужно, и распространялись ли условия столь странной сделки на иные советские автозаводы – ЗиС, ЯАЗ и КИМ?
Выше я уже отмечал, что Коллега Музафаров утверждает, что основу советского довоенного автовыпуска составляли полуторки. Положим, это так. Но это не отменяет того, что, скажем, на ЯАЗе серийно выпускались грузовики ЯГ-4 и Я-5 которые а) имели грузоподъёмность в 5 тонн и б) не имели никакого отношения к фордовским моделям
.
В начале ХХ века Россия умела самостоятельно разрабатывать и строить боевые корабли всех типов, от линкоров-дредноутов до подводных лодок. В 1909 году принимается решение о строительстве линейных кораблей для балтийского флота. Через пять лет все четыре корабля типа «Севастополь» вошли в строй. Еще быстрее строились черноморские линкоры типа «Императрица Мария». Заложенные в 1911 году, они вошли в строй к 1916 году, не смотря на трудности военного времени.
В 1936-м году советское правительство приняло решение о строительстве линейных кораблей типа «Советский Союз». Закладка головного линкора состоялась в 1938 году. К 1941 году корабль не только не был достроен, но даже не был спущен на воду, его готовность составляла 19%, т.е. советская промышленность собиралась строить линкор на протяжении 10 лет! Ну что ж, давайте разбираться.
«Советский Союз» заложен (фактически, до того они всё ещё проект утрясали) весной 1939 г., на лето 1941 г. готовность – 21% (около 2 лет строительства)
«Советская Белоруссия» заложена в конце 1939 г., на лето 1941 г. готовность – 18% (полтора года строительства)
«Советская Россия» заложена летом 1940 г., на лето 1941 г. готовность – 5% (год строительства)
ИОС, Т.IV., СПб., 1996, С.286-287.
Все линейные крейсера типа «Измаил» были заложены в конце 1912 г. К лету 1914 г. (полтора года строительства) они имели следующую готовность:
«Измаил» - 43%
«Кинбурн» - 38%
«Бородино» - 30%
«Наварин» - 20%
ИОС, Т.III., СПб, 1995, С.371.
Причём это оценка «сверху». Шацило, скажем, приводит иные цифры, с разбивкой готовности по корпусу и по механизмам (первая цифра – готовность по корпусу (вес в процентах), вторая – механизмы (аналогично), третья – исчисленное мной среднее арифметическое):
«Измаил» - 56 – 18 – 37
«Кинбурн» - 31 – 4 – 17
«Бородино» - 51 – 7 – 29
«Наварин» - 21 – 4 – 12
(Шацилло К.Ф. От Портсмутского мира к Первой Мировой войне. Генералы и политика. М., 2000. С.356.)
Как видим, считать можно хоть так, хоть эдак, но порядок цифр сохраняется приблизительно одинаковый, при этом никакого фатального отставания строительства линкоров в СССР от темпов царской России я не вижу. Таким образом, никто строить «Советский Союз» 10 лет не собирался, а готовность в 20-30% на второй год строительства – вполне нормальна и по меркам царской России. При этом следует учитывать, что синхронно со строительством линкоров класса «Советский Союз» СССР построил армаду приблизительно в 20 тыс. самолётов и 25 тыс. танков.
Ещё раз оговорюсь – я отнюдь не считаю царскую Россию каким-то дремучим отсталым Мордором, в котором кровавый царизм злобно угнетал народ и лелеял мракобесие.
Я отлично понимаю возмущение тех, кому в очередной раз рассказывают басни на тему того, что до 1917 г. в России был ужас-ужас, и лишь потом пришли большевики, открыли университеты и научили всех сморкаться не в штанину.
Россия действительно была достаточно развитым буржуазным государством, по темпам развития опережавшим Англию и Францию.
У её экономики (как и у экономики СССР) были свои сильные и слабые стороны.
Но опровергать измышления адептов теории про «царский Мордор» надо не отзеркаливая их полемические приёмчики в другую сторону, а оставаясь в рамках научной картины мира.
Если просто перегнуть палку в другую сторону – она всё равно останется кривой.
Искренне надеюсь, что я никого не оскорбил и не обидел своей рецензией, она была написана не ради очередного идеологического бугурта, а исключительно научной объективности для.
Сегодня я ознакомился с его статьёй «Тупик советской индустриализации» (http://rusorel.info/tupik-sovetskoj-industrializacii/). Ну, в общем, как было сказано у классика, «не согласный я!».
Меня очень трудно отнести к оголтелым сталинофилам и попытки вылить очередное ведро помоев на дореволюционную Россию неизменно вызывают у меня скепсис. Однако, «Платон мне друг, но истина – дороже!», поэтому рассуждения про сусальную РКМП, в которой молочные реки протекали сквозь кисельный рельеф у меня вызывают скепсис не меньший.
К сожалению, в статье коллеги Музафарова я наблюдаю целый ряд как методологических, так и фактических ошибок, причём, так как все эти ошибки постоянно «в одни ворота», я с сожалением должен признать, что в основе этих ошибок лежат не случайные недоразумения, а некая идеологическая предзаданность.
Позволю себе рассмотреть слабые, на мой взгляд, места работы именно по категориям.
Итак, ошибки методологические.
К сожалению, следует признать, что статья коллеги Музафарова постоянно включает в себя различные необоснованные утверждения, которые не сопровождаются никакими логическими доводами.
Более того, нередко автор позволяет себе делать достаточно вольные полемические выпады, опять-таки, не подкреплённые никакими логическими построениями.
«Цена вопроса не важна, важно, что к началу второй мировой войны у нас были танки и самолеты». Воистину, война все спишет.» Складывается впечатление, что
а)статья будет посвящена «цене индустриализации» (т.е. описанию масштабов капиталовложений, оценке их эффективности, демонстрации бесхозяйственности и нераспорядительности, демонстрации демографических потерь и их связи с индустриализацией); и
б) что на самом деле «танков и самолётов» не было, а если и были – то «война» может списать далеко не всё.
Между тем, оба положения неверны.
Про собственно цену индустриализации в статье далее – ни слова.
И, да – спорить с тем, что в результате именно индустриализации СССР смог создать ту самую «оборонку», которая обеспечила, в конечном итоге, победу в Великой Отечественной войне, бессмысленно.
Уж спишет там, или не спишет, но очевидно, что если в 1942 г. РККА не столкнулась со снарядным голодом масштабов 1915 г., то это не потому, что т. Сталин принёс кровавые жертвы перед идолом Маркса, а потому что в 1930-е годы советское руководство вбухивало миллиард за миллиардом рублей в «оборонку».
И брались эти миллиарды отнюдь не из «тумбочки».
Таким образом, уже третье предложение статьи представляет собой сугубо полемический выпад, противоречащий объективным историческим фактам.
Можно обратить внимание на следующий факт, почти одновременно с объявлением программы ускоренной индустриализации страны, советское руководство организует компанию террора против национальных инженерных и научных кадров. Историкам политических репрессий хорошо знакомы как «Академическое дело», так и «дело Промпартии», которые стоили стране тысяч жизней высококвалифицированных специалистов. На тех, кто не попал под удар советских карательных органов, обрушилась кампания хорошо организованной общественной травли, известной как «спецеедство». Со своей стороны, хочу отметить, что «спецеедство» и интеллигентофобия, действительно, присущие советскому руководству, зародились отнюдь не в 1928 г.
Ещё в годы «военного коммунизма» Ленин заявлял, что интеллигенция не мозг нации, а нечто совсем иное, Бухарин относил к числу врагов советской власти техническую интеллигенцию, а Ларин – вообще всех, получивших высшее образование при старом режиме.
И «Академическое дело», и дело «Промпартии» отлично укладываются в логику репрессивной политики советского руководства, и совершенно не нуждаются в обосновании через «объявление индустриализации». Действительно, после того, как выполнение плана первой пятилетки начало по ряду причин «трещать по швам», большевикам срочно потребовались «козлы отпущения», на роль которых идеально подходили «спецы».
Но именно что – после.
Таким образом, автор допускает методологическое смешение причин и следствий.
Разгадка становится понятной, если вспомнить, что в своей политике большевики руководствовались не столько реальными нуждами страны, сколько «единственно верным марксистским учением». Строительство заводов и фабрик должно было, в первую очередь, изменить социальную структуру советского общества, увеличить численность и долю промышленного пролетариата, приблизить построение коммунистического общества. Эта задача считалась не менее важной, чем увеличение промышленного производства или снабжение армии современными видами оружия. Данное утверждение вызывает у меня сильные сомнения.
В настоящее время, насколько известно автору этих строк, среди исследователей, специализирующихся на истории 1930-х годов, господствует иная точка зрения, которая связывает начало индустриализации в первую очередь именно с необходимостью форсированного развития «оборонки». А вот все рассуждансы про изменение социальной структуры и приближение коммунизма как раз относились к сфере пропагандистского оформления, и не более того. То есть речь снова идёт о подмене реальных причин начала индустриализации – её внешним пропагандистским антуражем.
Другим важным мотивом, нашедшем свое отражение в идеологии и понимании индустриализации, было соревнование с капиталистическим миром и отдельными его странами в разных сферах производства. Автор статьи пытается представить дело так, как будто для советского руководства главным было некое соревнование. Между тем, сопоставление «как у нас и как у них», действительно характерное для советской пропаганды, было нацелено на пропаганду успехов (реальных или мнимых – другое дело), а не на формирование контрольных цифр. То есть на стадии разработки планов никто не исходил из логики «давайте выпускать больше вагонов, чем Германия», но после строительства нового завода, действительно, нередки были реляции «новый завод выпускает вагонов больше, чем вся Италия вместе взятая!». Таким образом, автор опять смешивает причины индустриализации, и её агитационное оформление.
Но для коммунистов важно было доказать, что социалистическая экономика превосходит капиталистическую (так учили Маркс и Ленин), а наглядным доказательством этого превосходства и должны были служить количественные показатели. Количественные показатели хорошо смотрелись на страницах журналов и плакатах. В 1940 году СССР вышел на второе место в мире по производству грузовых автомобилей (отчасти потому, что воюющие европейские страны увеличили выпуск бронетехники). Но основу советского автопарка составляли фордовские грузовики ГАЗ-АА и ГАЗ ММ грузоподъемностью в полторы тонны – слово полуторка тогда стало нарицательным. Простите, и что? Нет, тут можно начать разные вопросы – а сколько грузовиков грузоподъёмностью свыше полутора тонн выпускалось в год в Германии? А в Италии? А какова была заинтересованность в большегрузных машинах со стороны народного хозяйства? Но все эти вопросы – «не про то».
Автор выдвигает тезис «коммунистам надо было доказать… для этого подходили количественные показатели», и подкрепляет это доводом «основу автопарка составляли полуторки». Повторюсь – и что? Каким образом грузоподъёмность автомобиля может подтвердить или оспорить важность для коммунистов доказательств превосходства социалистической экономики?
Грузоподъёмность автомобиля может объясняться тысячей причин – от соотношения цена-качества до состояния дорожной сети, только вот через необходимость доказать превосходство социалистической экономики этот вопрос объяснить не получается никак. Выходит какое-то обоснование «зелёного» через «шершавое» в стиле «потому что гладиолус!». Хочу отметить, что когда советской статистике действительно хотелось «навести тень на плетень», количество тракторов, например, приводилось в неких условных тракторах мощностью в 30 л.с. В результате выпуск тракторов, мощность которых в 1950-60-е годы была уже куда выше, в советских статистических справочниках приобрёл вовсе уж какие-то циклопические масштабы. Но, разумеется, никто при выборе мощности мотора для трактора никогда не исходил из логики «как бы нам переплюнуть запад по масштабам тракторостроения».
В 70-е годы ХХ века, когда социалистическая идея дискредитировала себя в глазах советского общества, и был придуман миф о рациональных мотивах индустриализации 30-х годов. Хочется отметить, что выше в тексте отсутствие рациональных мотивов сталинской индустриализации никоим образом не аргументировано. Т.е. сначала автор выдвигает некую гипотезу, а затем рассматривает её уже как доказанную лемму. Хотя о фактологических ошибках я хотел бы сказать ниже, тем не менее, отмечу, что суждение о том, что «миф» был придуман только в 70-х годах мне представляется крайне сомнительным. В качестве хрестоматийного, и, фактически, уже навязшего на зубах примера могу сослаться на известное высказывание Сталина: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за десять лет. Или мы сделаем это, или нас сомнут». Т.е. во главу угла ставился резон именно «иначе – сомнут».
Клевета на прошлое была необходима советским идеологам, так как если проигрыш в техническом развитии западным странам еще можно было хоть как-то объяснить, то сравнение с дореволюционной экономикой выходило за все рамки допустимого.
В начале ХХ века Российская Империя входила в пятерку наиболее высокоразвитых государств планеты. Опять-таки, построение утверждения подразумевает противопоставление «вот царская Россия входила в число ведущих, а СССР - …». Но, извините, а что – СССР?
Разве в 1960-70-е годы Советский Союз не входил в число наиболее развитых стран мира? Много ли стран в те годы строили АЭС?
Запускали космические корабли? Выпускали собственные ЭВМ? Если же начать перечислять слабые места советской экономики (а они, разумеется, были, и было их немало), то аналогичное перечисление проблемных мест экономики Российской империи будет не меньшим.
Соответственно, попытка автора воздействовать на эмоциональную сферу читателя (что, вообще-то, для научной работы не вполне уместно) оказывается совершенно безосновательной с научной точки зрения.
Советским идеологам незачем было клеветать, ибо в сравнении с царской Россией СССР выглядел ничуть не хуже.
Это позволяло русскому инженерному корпусу не только быть на уровне быстро развивающейся техники начала века, но и самим реализовывать смелые технические решения. Изобретение радио, создание и серийное производство первых в мире многомоторных самолетов – наглядные тому примеры. Но, в то же время, Приоритет количественных показателей над качеством продукции вместе со спецеедством и социалистическими подходами в образовании привел к деградации отечественной инженерной школы. В послевоенное время удалось создать несколько областей, в которых отечественным конструкторам было позволено творить свободно, но в остальных технологическое и качественное отставание от других стран стало нарастать и усугубляться. Таким образом, налицо типичный пример «двойных стандартов».
Если инженеры дореволюционной России добились нескольких технических прорывов (носивших, к слову сказать, характер не крупносерийного производства, а кустарной сборки) – это свидетельство способности реализовывать технические решения. Ура, в царской России наука и техника бурно развиваются! Если в СССР существенный рост был достигнут лишь в нескольких областях – это доказательство деградации инженерной школы. Караул, наука в Совдепии помирает!
Сторонники красных скажут, что СССР был сухопутной державой и не мог уделять флоту большого внимания (не менее сухопутная Российская Империя почему-то могла). Надо отметить, что спор между флотофилами и флотоскептиками в среде отечественных любителей истории идёт уже не первое десятилетие. И коллега Музафаров, ставя вопрос в такой плоскости (мог уделять внимание – не мог уделять внимание) слегка лукавит. Правильной постановкой вопроса будет альтернатива «надо или не надо было строить» или «насколько эффективным были капиталовложения во флот незадолго до войны»? Со своей стороны хочу отметить, что царское правительство, вморозив порядка 200-250 млн. руб. в дредноуты, которые за всё время войны не сделали по врагу ни одного выстрела, на мой взгляд, совершило большую ошибку. Эти же средства, потраченные на сухопутную армию, позволили бы добиться куда больших успехов на полях Галиции и у Мазурских озёр. Таким образом, в данном случае автор приписывает обобщённому оппоненту заведомо ложный довод и блистательно (ну, кто бы сомневался) его опровергает. Легко и приятно опровергать заведомо ложные доводы…
Итогом советской индустриализации стало тотальное отставание нашей страны в технологическом и научном отношении от Европы и США столь наглядно обозначившееся к 80-м годам двадцатого столетия. Тут хотелось бы отметить два момента.
1. Собственно, к 1980-м годам никакого «тотального отставания» в науке и технике от Запада не было. Да, СССР проспал «компьютерную революцию», но, собственно говоря, ничего такого уж тотального тут не было. Точно так же царская Россия в своё время проспала «коксовую революцию» в металлургии. А потом – здорово отстала с внедрением железнодорожного транспорта. А потом – в СССР долгое время существенно отставал от Запада в развитии радиовещания и телевидения. И что? Все эти «отставания» были с течением лет компенсированы, и нет никаких оснований полагать, что если бы СССР смог преодолеть социально-политический кризис середины 1980-х, то и отставание в области компьютеров было бы компенсировано.
2. Объяснять проблемы 1980-х годов тем, что в 1930-е годы индустриализация была проведена как-то не так… Ну, если очень хочется, конечно, в этом контексте можно попенять и Александру II, что вот, мол, он крестьян как-то не так освободил, что и стало первопричиной тотального отставания от Запада в 1980-х…
В общем, на мой взгляд, в данном случае автор пытается установить казуальную связь между двумя событиями, между которыми, во-первых, ввиду их хронологической разнесённости, этой связи скорее всего нет, а во-вторых, одно из этих событий, скорее всего вообще не имело места быть.
С 1907 по 1917 год промышленность Российской Империи выпустила 156 305-мм орудий образца 1907 года, поступивших на вооружения линейных кораблей и береговой артиллерии. С 1930 по 1939 год ни одного орудия подобного калибра советская индустрия выпустить не смогла. Это пример, как писал Ленин, «игры в фактики», при которой берутся отдельные факты, подтверждающие мысль оратора, а неудобные – выводятся за скобки.
Берём корабельную артиллерию (про споры флотофилов и флотоскептиков я уже писал выше), необходимую для линкоров, и на основании динамики её производства делаем масштабные выводы.
И я понимаю – почему именно 12-дюймовки. Потому что если начать сравнивать масштабы выпуска танков, самолётов, бронеавтомобилей, пулемётов и малокалиберных зенитных пушек – картина будет совсем иной. В данном случае автор делает вывод, относящийся к крупномасштабному и многофакторному процессу, на основании недопустимо малой выборки.
Теперь, с вашего позволения, я позволю себе отметить несколько фактологических ошибок статьи. Они не имеют принципиального характера, но, в ряде случаев, они так же позволяют поставить под сомнение доводы автора, так как эти выводы при их логической непротиворечивости, очевидно базируются на фактических ошибках.
Рассмотрим, к примеру, реализацию такого проекта как строительство Горьковского автомобильного завода – ГАЗа. В обычных условиях достаточно было предоставить компании «Форд» разрешение на строительство завода. Российский рынок был весьма привлекателен и американская компания сама вложила бы средства в создание и развитие производства. Я не знаю, почему автор считает советский рынок 1920-х – 1930-х годов «весьма привлекательным».
На мой взгляд, напротив, рынок с крайне низкой покупательной способностью населения и неконвертируемой валютой был Форду интересен не более, чем прошлогодний снег. К слову сказать, до революции западные предприниматели тоже как-то не рвались открывать в России автомобильные предприятия. В годы НЭПа Совнарком пытался сдавать советские заводы в концессию западным предпринимателям – эффект был невелик.
Более того – вопрос с Фордом достаточно подробно рассмотрен Шпотовым (Шпотов Б.М. Американский бизнес и Советский Союз в 1920-1930-е годы М., 2013), и анализ переговоров позволяет аргументированно утверждать – Форд даже продавать автомобили и оборудование советской стороне согласился далеко не сразу и только после длительных «танцев с бубном», а уж вкладывать средства в «Совдеп»… Такой вариант даже не рассматривался ввиду его явной невозможности.
Но советское руководство не могло допустить, чтобы на территории социалистического государства появилось предприятие, принадлежащее капиталисту. Это не так. Пусть их было немного, но иностранные концессии в СССР вполне себе существовали.
Другое дело, что западные коммерсанты совершенно не рвались в СССР, а если и создавали тут предприятия, то стремились вложиться или в добывающие отрасли (чиатурский марганец, золотые прииски на Лене, японская нефтяная концессия на Сахалине) или ограничится «отвёрточной сборкой» (Юнкерс в Филях).
Так американцы настояли на отказе советских предприятий от выпуска автомобилей собственной конструкции. И вплоть до середины 40-х годов с конвейеров наших автозаводов сходили только копии американских машин. Первый раз слышу про такие интересные новости. Не очень хорошо понимаю, откуда проистекает такая революционная информация, как Форд мог проконтролировать выполнение такого странного условия, зачем ему это вообще было нужно, и распространялись ли условия столь странной сделки на иные советские автозаводы – ЗиС, ЯАЗ и КИМ?
Выше я уже отмечал, что Коллега Музафаров утверждает, что основу советского довоенного автовыпуска составляли полуторки. Положим, это так. Но это не отменяет того, что, скажем, на ЯАЗе серийно выпускались грузовики ЯГ-4 и Я-5 которые а) имели грузоподъёмность в 5 тонн и б) не имели никакого отношения к фордовским моделям
.
В начале ХХ века Россия умела самостоятельно разрабатывать и строить боевые корабли всех типов, от линкоров-дредноутов до подводных лодок. В 1909 году принимается решение о строительстве линейных кораблей для балтийского флота. Через пять лет все четыре корабля типа «Севастополь» вошли в строй. Еще быстрее строились черноморские линкоры типа «Императрица Мария». Заложенные в 1911 году, они вошли в строй к 1916 году, не смотря на трудности военного времени.
В 1936-м году советское правительство приняло решение о строительстве линейных кораблей типа «Советский Союз». Закладка головного линкора состоялась в 1938 году. К 1941 году корабль не только не был достроен, но даже не был спущен на воду, его готовность составляла 19%, т.е. советская промышленность собиралась строить линкор на протяжении 10 лет! Ну что ж, давайте разбираться.
«Советский Союз» заложен (фактически, до того они всё ещё проект утрясали) весной 1939 г., на лето 1941 г. готовность – 21% (около 2 лет строительства)
«Советская Белоруссия» заложена в конце 1939 г., на лето 1941 г. готовность – 18% (полтора года строительства)
«Советская Россия» заложена летом 1940 г., на лето 1941 г. готовность – 5% (год строительства)
ИОС, Т.IV., СПб., 1996, С.286-287.
Все линейные крейсера типа «Измаил» были заложены в конце 1912 г. К лету 1914 г. (полтора года строительства) они имели следующую готовность:
«Измаил» - 43%
«Кинбурн» - 38%
«Бородино» - 30%
«Наварин» - 20%
ИОС, Т.III., СПб, 1995, С.371.
Причём это оценка «сверху». Шацило, скажем, приводит иные цифры, с разбивкой готовности по корпусу и по механизмам (первая цифра – готовность по корпусу (вес в процентах), вторая – механизмы (аналогично), третья – исчисленное мной среднее арифметическое):
«Измаил» - 56 – 18 – 37
«Кинбурн» - 31 – 4 – 17
«Бородино» - 51 – 7 – 29
«Наварин» - 21 – 4 – 12
(Шацилло К.Ф. От Портсмутского мира к Первой Мировой войне. Генералы и политика. М., 2000. С.356.)
Как видим, считать можно хоть так, хоть эдак, но порядок цифр сохраняется приблизительно одинаковый, при этом никакого фатального отставания строительства линкоров в СССР от темпов царской России я не вижу. Таким образом, никто строить «Советский Союз» 10 лет не собирался, а готовность в 20-30% на второй год строительства – вполне нормальна и по меркам царской России. При этом следует учитывать, что синхронно со строительством линкоров класса «Советский Союз» СССР построил армаду приблизительно в 20 тыс. самолётов и 25 тыс. танков.
Ещё раз оговорюсь – я отнюдь не считаю царскую Россию каким-то дремучим отсталым Мордором, в котором кровавый царизм злобно угнетал народ и лелеял мракобесие.
Я отлично понимаю возмущение тех, кому в очередной раз рассказывают басни на тему того, что до 1917 г. в России был ужас-ужас, и лишь потом пришли большевики, открыли университеты и научили всех сморкаться не в штанину.
Россия действительно была достаточно развитым буржуазным государством, по темпам развития опережавшим Англию и Францию.
У её экономики (как и у экономики СССР) были свои сильные и слабые стороны.
Но опровергать измышления адептов теории про «царский Мордор» надо не отзеркаливая их полемические приёмчики в другую сторону, а оставаясь в рамках научной картины мира.
Если просто перегнуть палку в другую сторону – она всё равно останется кривой.
Искренне надеюсь, что я никого не оскорбил и не обидел своей рецензией, она была написана не ради очередного идеологического бугурта, а исключительно научной объективности для.
Journal information