о царе, революции и РПЦ

Так, в конце февраля 1917 г. члены Св. синода на разворачивавшиеся в Петрограде революционные события смотрели с равнодушием. В те дни, как отмечал протопресвитер военного и морского духовенства Г.Шавельский, в Синоде "царил покой кладбища".
Синодальные архиереи вели текущую работу, занимаясь большей частью решением различных бракоразводных и пенсионных дел.
Тем не менее за этим молчанием скрывались антимонархические настроения.
Они проявились в реакции членов Синода на поступавшие к нему в конце февраля 1917 г. просьбы о поддержке самодержавия со стороны отдельных граждан России и некоторых государственных чиновников.
Например, такую просьбу содержала телеграмма, отправленная 23 февраля от Екатеринославского отдела Союза русского народа.
О необходимости поддержать монархию говорил и товарищ обер-прокурора Н.Д.Жевахов.
В разгар забастовок, 26 февраля, он предложил председателю Синода – митрополиту Киевскому Владимиру (Богоявленскому) выпустить воззвание к населению – "вразумляющее, грозное предупреждение Церкви, влекущее, в случае ослушания, церковную кару".
Митрополит Владимир, таивший обиду на императора Николая II за "вмешательство" того в дела Церкви, а именно за свой перевод с петроградской на киевскую кафедру, и нашедший повод для сведения личных счетов, отказался помочь падающей монархии, невзирая на настоятельные просьбы Жевахова.
С аналогичным предложением осудить революционное движение 27 февраля выступил и обер-прокурор Н.П.Раев, но Синод отклонил и это предложение.

2 марта 1917 г. в покоях московского митрополита состоялось частное собрание членов Синода и представителей столичного белого духовенства.
На нем присутствовали шесть членов высшего органа церковной власти — митрополиты Киевский Владимир (Богоявленский) и Московский Макарий (Парвицкий-Невский), архиепископы Финляндский Сергий (Страгородский), Новгородский Арсений (Стадницкий), Нижегородский Иоаким (Левицкий) и протопресвитер А. Дернов, а также настоятель Казанского собора протоиерей Ф. Орнатский [14].
Было заслушано поданное митрополитом Петроградским Питиримом (Окновым) прошение об увольнении на покой [15].
Управление столичной епархией временно было возложено на викарного епископа Гдовского Вениамина (Казанского). Тогда же синодалы признали необходимым немедленно установить связь с Исполнительным комитетом Государственной думы [16].

На совещании синодальных архиереев 3 марта, проходившем в покоях киевского митрополита, было решено направить в Государственную думу нарочного (священника одной из кладбищенских церквей) с сообщением о резолюциях, принятых церковной властью. В тот же день вступил в должность новый синодальный обер-прокурор В.Н.Львов, вошедший во Временное правительство на правах министра. (Львов В.Н. был депутатом III и IV Государственной думы, входил в центристскую фракцию и позиционировал себя как умеренно правый [18]. Он являлся председателем думской комиссии по делам Православной церкви) [19].

Первое после свержения монархии официально-торжественное заседание Св. синода состоялось 4 марта. На нем председательствовал митрополит Киевский Владимир и присутствовал новый синодальный обер-прокурор.
От лица Временного правительства В.Н.Львов объявил о предоставлении РПЦ свободы от опеки государства, губительно влиявшей на церковно-общественную жизнь.
Члены Синода (за исключением отсутствовавшего митрополита Питирима) также выразили искреннюю радость по поводу наступления новой эры в жизни церкви [20].

С приветственным словом к Львову и к сопастырям обратились митрополит Владимир (Богоявленский), архиепископы Черниговский Василий (Богоявленский) и Новгородский Арсений (Стадницкий). Владимир, в частности, отозвался о новом обер-прокуроре как о «преданном сыне православной церкви» [21].
Арсений же говорил о появлении перед Российской церковью больших перспектив, открывшихся после того, как «революция дала нам (РПЦ — М.Б.) свободу от цезарепапизма» [22].
Тогда же из зала заседаний Синода по инициативе обер-прокурора было вынесено в архив царское кресло, которое в глазах иерархов РПЦ являлось «символом цезарепапизма в Церкви Русской» [23], то есть символом порабощения церкви государством.
Оно предназначалось исключительно для царя и находилось рядом с креслом председательствующего [24].
Достаточно знаменательно, что вынести его обер-прокурору помог первоприсутствующий член Синода — митрополит Владимир [25]. Кресло было решено передать в музей [26].

На следующий день, 5 марта, Св. синод распорядился, чтобы во всех церквах Петроградской епархии многолетие царствующему дому «отныне не провозглашалось» [27]. Эти действия Синода имели символический характер и свидетельствовали о желании его членов «сдать в музей» не только кресло царя, но «отправить в архив» истории и саму царскую власть.

Непосредственно на «Акт об отречении Николая II от престола государства Российского за себя и за сына в пользу Великого князя Михаила Александровича» от 2 марта 1917г. и на «Акт об отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти» от 3 марта Синод отреагировал нейтрально: 6 марта его определением эти акты решено было принять «к сведению и исполнению» и во всех храмах империи отслужить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой державе Российской и благоверному Временному правительству ея»

О настроениях духовенства в начале марта 1917 года писал, к примеру, служащий Московской синодальной конторы Денисов:
«Молодые монахи и либеральные «батюшки» неизвестно чему бессознательно радовались и ходили «гоголем», точно их рублем одарили.
Пожилые монастырские «старцы» и маститые отцы протоиереи, поседевшие в консисторских интригах, вели себя уклончиво, сумрачно отмалчивались.
Мелкая духовная челядь «дерзала»: пела под пьяную руку революционные песни, ходила на митинги, даже «выступала» на них перед жадно глазеющим на новинку столичным сбродом.
А в церквах по-прежнему, по заведенной рутине, молились «о благочестивейшем, самодержавнейшем».
Впрочем, здесь низшая братия была не виновата: она обращалась за разъяснениями и указаниями к церковным властям, но те как-то мялись и отнекивались либо отвечали: «живите как хотите». Они ссылались при этом, что нет еще «указа» от Святейшего Синода. Рутина царила вовсю, инициативе не было места».

Наконец, 6 марта Синод опубликовал послание, в котором «принял к сведению и исполнению» акты об отречении от престола Николая и Михаила Романовых; отменил обязательное упоминание во время церковных служб имени императора и постановил «возносить моления о благоверном Временном правительстве».

Отречение Николая II «освободило» Церковь из «рабства»

В последние годы существования монархии духовенство в России «трактовалось как послушное стадо», говорится в статье журнала «Церковь и жизнь» 25 февраля (10 марта) 1917 года. В этой и других многочисленных публикациях духовенство напрямую не обвиняет Николая II, но однозначно дает понять, что сложившаяся в России ситуация была критической, в том числе, для Церкви.

«Наша церковь изнывает в неволе в рабстве. Пастыри, руководители душ были поставлены в положение слепых исполнителей чужой воли», – отмечается в статье журнала «Церковь и жизнь».

В публикации есть также упоминание о ситуации, сложившийся при обер-прокуроре Святейшего Синода в 1911-1915 годах Владимире Саблере, которого современники характеризовали как приятного в общении, но властного и деспотичного человека. Как говорится в статье, он довел свою власть на посту до «гипертрофии» и «абсурда».

«Памятна саблеровская система приказов сверху, насилия над духовенством, нарушавшего и божеские и духовенские законы», – подчеркивается в материале.

Таким образом становится понятно, что в 1990-е годы могло стать причиной сопротивления РПЦ, в том числе Патриарха Алексия II, канонизации Николая II и его семьи.

Историческая справка: 5 (18) марта 1917 года Синод распорядился в церквях Петроградской епархии «отныне не провозглашать» многие лета царствующему дому.

6 (19) марта Синод «принял к сведению» указы об отречении Николая II и великого князя Михаила Александровича, постановил отслужить во всех церквях империи молебны с провозглашением многие лета «Богохранимой державе Российской и благоверному Временному правительству ея».

7 (20) марта Синод начал именовать дом Романовых «царствовавшим» (в прошедшем времени) и упразднил празднования дней рождения и тезоименитств царя, царицы, наследника, дней восшествия на престол и коронования – «царские дни».

Примечательно, что Синод опередил даже Временное правительство, так как соответствующее распоряжение появилось только 16 (29) марта.

РПЦ и официальное признание Временного правительства

9 (22 марта) 1917 Святейший Синод РПЦ обратился к русскому народу с призывом признать и поддержать Временное правительство, которое «вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту».

«Свершилась воля Божья. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую родину счастьем и славой на ее новом пути <…> Ради многих жертв, принесённых для завоеваниям гражданской свободы, ради спасения ваших собственных семейств, ради счастья родины отставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо родины, доверьтесь Временному правительству.
Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского правительства, да даст ему силы, крепость и мудрость», – цитирует обращение иерархов РПЦ еженедельник «Церковность».

Примечательно, что этот документ был подписан митрополитами Киевским и Московским Владимиром и Макарием, а также архиепископами Финляндским, Литовским, Новгородским, Гродненским, Нижегородским, Черниговским.

В этом же выпуске издания протоиерей Свято-Печерский пишет в свой статье, что свершился «великий переворот», а цари уходят вполне обоснованно и законно.

«Будем молиться, чтобы он (переворот) сказал в Учредительном собрании выборных от народа депутатов свою благую о нашем благочестивом народе волю. А до тех пор мы должны спокойно подчиниться Временному правительству и не опасаться, что в сложившемся государственном перевороте все погибло для нас. Погиб старый порядок, но не погибла Россия, не погиб наш народ», – уверен он.

При этом священнослужитель объясняет, почему Церковь принимает свержение монарха.

«У многих в душе поднимается ропот на Церковь, что Церковь не заступилась за царя, что она перестала поминать его в своих молитвах… Слышатся безумные слова: раз царя нет, то и Бога нет. Этим смятением духа пользуются корыстные подкупные люди. Церковь совершала для царей свои службы для того, чтобы обратить их служению Богу и народу. И если цари забыли свой долг, Священное писание говорит нам примерами многих царей в истории, как Бог отнимает у них престолы их», – пояснил он.

«Если в Священном писании есть много слов для царей добрых, то для тех, кто свою великую власть употреблял не на пользу народа, есть еще больше слов брани и угроз», – отметил также священнослужитель.

Журнал «Церковь и жизнь» от 10-25 марта (23 марта – 7 апреля) 1917 года обращает внимание, что РПЦ не могла остаться «вне этого переворота».

«Россия вступила в трудную эру. Пали вековые узы народа и общества. Новая жизнь воплощает собой свободу Церкви от того гнета, под которым она изнемогала. Сняты цепи со свободного церковного слова, с религиозной мысли!» – говорится в статье.

Также в публикации отмечается, что духовенство «было порабощено, держалось в черном теле». «Оно (духовенство) не смело и слова пикнуть, чтобы не поплатиться за него. Архиереи были заняты более политикой, чем подлинной церковной жизнью. Церковная жизнь была пламенем и все святое здесь подавлялось, гасло», – говорится в статье.

Стоит отметить, что в тот же момент Временное правительство явно пытается заручиться поддержкой Церкви, поэтому идет на ряд уступок, в частности, передает Синоду право награждать саном митрополита, архиепископа, митрой и всеми наградами кроме орденов.

28 марта (10 апреля) в официальном печатном органе «Вестнике Временного правительства» было опубликовано постановление «Об отмене ограничений в правах духовенства и монашествующих», которое позволяло добровольно, но с разрешения духовенства снимать себя духовный сан.

Церковь между Февралем и Октябрем: священнослужители ждут свободы

В журнале «Церковно-общественная мысль» за 1917 год от 25 июля (7 августа) в статье «Наше горе» протоиерей Евгений Капралов пишет, как тяжело пришлось РПЦ в первые несколько месяцев после Февральской революции.

«Может быть никому в этой обстановке не чувствуется сейчас так исключительно тяжело, как православному пастырству. Православное пастырство взято под всеобщий и всесторонний суд и подозрение. Нас действительно бьют – бьют бичами гораздо более жестокими, чем самые обыкновенные плети. Бьют насмешками, бьют презрением, глумливым издевательством, бьют в глаза, за спиной, в печати, в грязных литовках и прокламациях…» – сетует протоиерей.

По его словам, духовенство вместе с народом ждет свободы и отнюдь не желает восстановления монархии.

«Духовенство вздыхает о старых порядках? Полноте, можно ли говорить о такой наивности? Ну, кто же плачет о палке, которой его долго били? Мы признаем более соответствующим демократический строй государства», – подчеркнул Капралов.

«На целые столетия брошены мы были с великими начертаниями наших святых обязанностей перед Богом и людьми во власть произвола; столетиями терпелись в общественной и государственной жизни только как почетная мебель», – отметил также протоиерей.

http://www.ng.ru/ng_religii/2009-04-01/7_revollution.html

https://newdaynews.ru/revolution-1917/596538.html
https://newdaynews.ru/revolution-1917/596538.html