Красное колесо

Главным произведением Солженицына считается «Архипелаг ГУЛАГ», а не «Красное колесо», как того хотел бы автор.
Судьба этих глыб разительна отлична.
На «Архипелаг» ссылаются даже те, кто его не читал,
«Красное колесо», как правило, не упоминают и не цитируют даже те, кто осилил все тома этого сочинения.

«Архипелаг» открыл тему, которая была строго засекречена и наглухо закрыта.
Это было единственное произведение по теме настолько полное и объясняющее. Книга сформировала отношение к теме и способ рассказывания, и даже интонацию.
Поскольку советская власть скрывала и утаивала информацию о количестве жертв репрессий, Солженицына который в разы преувеличивал, опровергнуть не могли.

А «Колесо» прикатилось к русскоязычным читателям в момент, когда открывались архивы, печатались документы и воспоминания.
И версия, данная Солженицыным, многим не казалась убедительной, соответствующей другой открывшейся информации.

Главное же, что всем было непонятно: зачем это нагромождение?
Если бы вместо цикла романов он написал бы исследование русской революции, книгу подобную «Архипелагу ГУЛАГу» или его позднейшей работе «Двести лет вместе», то текст был бы столь же спорным, но куда более адекватным.

«Война и мир» — уникальное масштабное многомерное художественное произведение — главная книга русской классической прозы.
Но это вещь, которая сильно подпортила русскую литературу.
Выдающиеся произведения крупной формы в русской литературе ХХ века — это, как правило, замах на «Войну и мир» — жанровый уникум, который воспроизводству не подлежит.
Попытка подражать ему или написать что-либо по аналогии — сильно подпортило русскую литературу ХХ века.

Даже такие гениальные книги как «Тихий Дон» Шолохова и «Жизнь и судьба» Гроссмана были бы значительно лучше, если бы авторы не ставили бы себе задачу написать современную «Войну и мир».
Много хуже — у писателей даром поменьше.
Тут примеров множество.
Я помню, когда прочитал интервью с Рыбаковым, который сказал, что пишет главы сюжетных линий продолжения «Детей Арбата» по отдельности, а потом перемежает их… меня смех разобрал.
К сожалению, однако, вот такой подход к построению, он главный в русской литературе ХХ века, который ломает саму конструкцию больших форм.
И целостность ткани художественного повествования раскатается на лоскутки или ниточки.

Что же касается Солженицына как художника, то  гигантомания портит не только «Красное колесо», но и  например «В круге первом», который распадается на циклы взаимосвязанных рассказов,  единого именно романного целого не получилось.

Солженицын, как известно, не признавал авторство Шолохова и критиковал «Тихий Дон» за “сумбурную наслоенность вставок”, которую якобы плагиатор допустил в чужом тексте.
Но ровно о том же сумбуре вставок, который порой создает впечатления сплошной монтажной  фрагментарности, можно говорить в отношении «Красного колеса».
Сам Солженицын порой издавал главы «Красного колеса» в качестве отдельных книг («Ленин в Цюрихе»), которые ничего не теряли, будучи извлеченными из общего текста.
Такие проекты по изданию книг с избранными главами «Красного колеса», касающихся исторических лиц и событий («Ленин. Цюрих — Петроград», «Наконец-то революция!», «Царь — Столыпин — Ленин») — осуществлялись и после. Это только подтверждает отсутствие цельности, автономность различных частей не до конца синтезированного текста.

Что более всего раздражает в Солженицыне — это его убеждение, что у него и только у него «истина в клюве»…

Я не люблю «Красное Колесо» хотя бы за его язык — тяжелое, часто муторное, искусственное и косноязычное словотворчество, часто вплоть до саморазоблачения собственного оригинальничания — главное, чтобы было “на особицу”.

Политические взгляды Солженицына от меня очень далеки, а они давят художника.
Фигуры автором нелюбимые изображены как неубедительные карикатуры.

======================================================
https://relevantinfo.co.il/%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B0-%D0%B2-%D0%BA%D0%BB%D1%8E%D0%B2%D0%B5/?fbclid=IwAR0yB2dMpitrneMfEXIWVnp7HL4r_xjGM3I30QtxVSclULQNI0GJwYcwpJE


Ужасающий колхозный стиль в части написанного им слишком сильно пахнет портянками старика Ромуальдыча, языком, на котором в деревне на самом деле никто не говорил.
Да, с языком проблема...
Особенно это очевидно становится при попытках инсценирования -
артисты ломают мозг, ибо запомнить такой текст крайне трудно вследствие его абсолютной немузыкальности и невозможной сложности построения))