Мой сын родился в феврале 99-го, к новогоднему празднику ему уже почти одиннадцать месяцев и он умеет ходить. Умеет ходить, хоть пятьдесят тысяч невропатологов мира кричали порознь и хором: не поднимет голову, не сядет, не встанет, не пойдет, не скажет. Маленький сын встает и говорит свои младенческие глупости: ма-ма, па-па. Сестру называет отчего-то: И, наверное, заворожен длинным звуком «и» в её имени.
Утром 31 декабря у меня прекрасное настроение, я раскладываю по пакетам подарки: помаду маме, помаду тетке, помаду подруге, другой подруге – лиловые тени и лак для ногтей с блестками, она любит.
Конец 99-го года, первый Летуаль распахнет свои двери благодарной работнице и крестьянке Самары только через год.
Но существуют, ура, эти маленькие отдельчики, полные тушью 2000 калорий от макс фактор и всем таким, включая коралловые карандаши для губ, пудру оттенка слоновой кости и французские духи.
У меня есть деньги, впервые после обвального для всей страны 98-года и нищенского лично для меня 99-го у меня есть деньги, я не могу насмотреться на тощую, в общем-то, пачечку, постоянно навещаю ее в кошельке.
Благоговейно пересчитываю.
Люблю!
У меня есть деньги и есть хорошая работа, я ее получила на шару, как подарок, эта работа, как украдена.
За две недели до нового года (кругом елки и клоуны) я тащусь в торговую компанию, не только не лопнувшую в кризис, но и укрепившуюся благодаря чутью директора на курс доллара.
Мы сидим с этим директором в его кабинете, директор страшно похож на военнослужащего в отставке, им и оказывается. Директор агрессивно скучает. На мне глухой свитер и морально устаревшие джинсы.
Я излишне восторженно рассказываю, как хорошо будет его фирме, если разослать потенциальным покупателям рекламные листовки.
Это называется директ-мейл, и в России никогда ничего не было продано таким способом. Директору хорошо известно об этом.
Он разливает отличный чай лапсанг-сушонг в фарфоровые сплюснутые чашки и говорит: «Назовите хоть одну настоящую причину, по которой мне следует совершить вот это предлагаемое вами бестолковое безумие».
Я приоткрываю рот, чтобы заладить разученные тезисы о прелести адресной рассылки, готовлюсь привести в пример какого-то там заводчика цветов, что отправил пятистам своим потенциальным клиентам конверты с пакетиками семян и пожеланиями «дереву счастья разрастись так же бурно, как эти розы», но вдруг передумываю. Не каждый день, да и не каждый год человек стоит перед выбором «сейчас или никогда», у меня вот один из случаев пришелся на предновогодье 2000-го.
Я смотрю директору в глаза и говорю: «Толку от рассылки, само собой, не будет, но с вашего заказа я получу комиссионные и смогу купить подарки детям».
Директор вдруг добреет.
Осведомляется количеством детей и их возрастом.
Придвигает ко мне коробку хороших конфет.
Пишет записку в бухгалтерию, чтобы выдали денег «на рекламные расходы».
Говорит, чтобы я приходила третьего января на работу.
Полная ставка, приличный оклад.
Десять минут пешком от дома. А хоть бы два часа на трамвае.
Выхожу из начальственного кабинета, утирая мокрыми пальцами мокрые щеки. Такой был нищий этот год; я радовалась, что дочь сыта в детском саду (за сад платила мама), и что сын ест только молоко. Я провожу этот год к чертям, думаю я, и больше никогда-никогда. Я не могу успокоиться, я даю себе слово никогда не быть бедной.
Комиссионных с заказа оказывается неприлично много, какая-то несусветная сумма, я задыхаюсь от счастья, я еду в большой магазин игрушек и покупаю, покупаю. Дочке – очередную барби, вроде бы фею с волшебной палочкой, каких-то пони с фиолетовыми гривами, сыну – первое в его жизни лего. Два квадратных паренька с тачкой, в тачке возят схематичные фрукты почему-то. Маленькую елку из цветного стекла. Шары золотые и шары серебряные. Огромные подарочные наборы конфет в жестяных коробках. 2000-й год, я готова, приходи.
А, нет, еще не всё.
Я иду в крутой супермаркет, я набиваю корзину этими вашими быстрыми завтраками, киндер-сюрпризами и сырокопченой колбасой. Мандарины, зеленые яблоки, рыжая хурма, шампанское брют.
Я еду на рынок и тыкаю пальцем в лучшие части свиньи, золотую курагу и пластиковые корытца красной икры.
Знакомый по прошлой жизни узбек мелет мне специи и преподносит сине-белую пиалу в дар.
Я граблю отдел косметики в каком-то торговом доме, я откупориваю духи – ооооу, как давно, как давно у меня не было духов.
Не помню, какие.
Неважно.
В облаках забытого аромата валяюсь с сыном на разложенном диване, на полу бокал, шампанское пенится, мандарины в количествах, в холодильнике много еды. «Наше радио» играет. Подарки упакованы, каждый в свою, тщательно отобранную, красивую бумагу.
И еще остались деньги в кошельке, надо бы проведать, посмотреть, как они там.
Лежат.
Это какое-то счастье, говорю сыну удивленно.
Сын смеется.
Деньги ему пофиг, но веселая мама ужасно нравится.
Через сутки приходит 2000-й.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1956252564493709&id=100003269523245
Journal information