Прочитанное в детстве помнится со всеми ненужными подробностями, вплоть до имен и фамилий второстепенных героев.
Иногда вдруг цепенеешь, поняв, что всплывшее в памяти четверостишие было прочитана даже не в "Мурзилке", а еще в "Веселых картинках"...
Но раз что-то в голове сидит - надо же с ним что-то делать.
Хотя бы использовать для псевдо-борхесовских игрищ.
Главного героя джеклондоновского романа "Морской волк" зовут Хэмфри Ван Вейден.
Это даже не "Мейфлауэр" - герой ведет свой род аж от голландских первопоселенцев, осевших тут веком раньше.
Практически единственная возможность как бы между делом, но абсолютно однозначно обозначить принадлежность человека к слою, претендовавшему на роль "американской аристократии".
Роман писался в годы, на которые приходится почти мгновенный взлет популярности писателя.
Только в этот короткий промежуток у него еще сохранялись иллюзии, что он, как равный, может войти в круг американской интеллектуальной элиты.
Понимание, что этому не бывать никогда, наступит несколько позже - и дело даже не в снобизме представителей этого круга, а в собственной природе Лондона («Огромная, страшная и чужая вещь, которая называется культурой»).
Но в этот короткий промежуток он еще пытается отождествлять себя со слоем, к которому ему никогда не суждено принадлежать (при всей американской малообразованности и смехотворности аристократических претензий этого слоя с континентальной точки зрения) и пишет роман от имени героя, подлинные побудительные мотивы и социальные инстинкты которого самому автору абсолютно чужды и непонятны...
Это, кстати, придает роману дополнительное обаяние - вообще невежество и общекультурное дикарство составляют, наверное, один из самых главных литературных бонусов Джека Лондона - но это уже совсем другой разговор.
Так вот - имя главного героя позволяет совершенно иное прочтение романа.
Сам плоский авторский замысел - противостояние носителей культуры и нравственности грубой и аморальной силе - сегодня годится разве что для детского комикса, да и то с большой натяжкой.
Но в романе не содержится ни единой запятой, противоречащей куда более современному и чуть более глубокому прочтению.
Волк Ларсен обречен на гибель с той самой секунды, как встретился с Ван Вейденом и посмел вступить в противостояние.
А уж с момента, когда между ними встала женщина (к тому же принадлежащая к популяции Ван Вейдена и являющаяся его природной союзницей - по крайней мере, до тех пор, пока они вместе противостоят чужаку) - начинается неумолимый отсчет последних дней жизни Ларсена.
Простодырый самоучка, гордый собственной физической силой, проницательным умом и прочитанными книжками, наивно возомнивший себя "Волком", будучи, в действительности, великолепным и мощным, но все же глубоко травоядным существом - допустим, зубром - встречает подлинных хищников.
Которые его не просто непременно сожрут - но сожрут с чувством своей абсолютной правоты и проявляемого к жертве милосердия - да так, что и сама жертва до самой последней минуты будет испытывать к ним благодарность.
В действительности, разумеется, автопортрет писателя - именно Ларсен, а не Ван Вейден.
Как трогательно и наивно, к примеру, Ларсен щеголяет цитатами из Ницше, не встречая никакого понимания у собеседника - для него это "пятый класс, вторая четверть".
А между тем сам Лондон был ницшеанцем самого простого разбора, с самым буквальным прочтением.
Да иначе и быть не могло.
Никакое членство в Социалистической партии не мешало ему ощущать чисто биологическую избранность обладателя абсолютно здорового и идеально сбалансированного организма - и лучшими его книгами остались именно те, в которых он максимально полно и бездумно раскрывает это ощущение избранности.
Модный же Ницше был доступен каждому автодидакту и снабжал объяснениями, кажущиеся неискушенными уму интуитивно ясными.
Разумеется, это максимум, что можно сделать с "Морским волком".
Ни бульвер-литтоновского "Пэлема", ни лесковских "Соборян" из него не смастеришь. Для настоящей литературы там нет никаких зацепок. Да и героев для нее тоже нет...
Вот следующий уровень конфликта - когда Ван Вейден, вместо обреченной жертвы Ларсена, встречается с хищником другого уровня, со следующим звеном пищевой цепочки - это уже Грэм Грин, "Тихий американец".
Заодно - и несколько более высокий литературный уровень.
Тут уже Олден Пайл - по сути, все тот же Ван Вейден, с той же непоколебимой (по сути, глубоко протестантской, хоть это обстоятельство практически и не рефлексируется) убежденностью в собственной правоте - попадает на зубок британскому как-бы-журналисту (роман, как известно, почти автобиографичен, а работа самого Грина на разведку общеизвестна).
Роман можно пересказать одной фразой: если британец так решил, ЦРУ-шника обязательно зарежут.
Но прелесть в том, что с вышедшим на международный уровень юным американским хищником проделывают ровно ту же операцию - его пожирают исключительно из высоких побуждений, из любви к людям, прямо-таки выполняя тяжелый, но необходимый долг пред человечеством...
А то, что женщина - главный приз в соперничестве - достается победителю...
Ну, это же просто случайный бонус, совершенно не запланированный, так вдруг совпало...
Ну, не за этим же американца зарезали, как вам не стыдно!
Но, чтобы дорасти хотя бы до такого уровня, Лондону следовало родиться на другом берегу другого океана.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=10215581715128317&id=1603541670
Journal information