К столыпинской программе приватизации земли крестьянство многократно и недвусмысленно выражало своё отрицательное отношение.
Абсолютно во всех обращениях, петициях крестьян в Государственную Думу, наказах своим депутатам, постановлениях крестьянских сходов присутствовало чёткое требование:
никакой богомерзкой частной собственности на землю на Святой Руси быть не должно
. А в 1917 году в ситуации послефевральского развала крестьяне сами явочным порядком буквально за несколько месяцев ликвидировали это главное «завоевание» столыпинской реформы
– силой отобрали землю у всех частных землевладельцев и вернули её в общинное владение.
Большевики лишь узаконили это крестьянское «самоуправство».
Столыпин считал возможным модернизировать Россию по западным рецептам.
Но приложение этих рецептов к российской почве дало обратный эффект: средний класс на селе не только не вырос и не укрепился, но приватизация земли разорила и обезземелила и так не шибко многочисленных крестьян-середняков.
По схеме, реализованной в западных странах, лишившиеся земли вчерашние крестьяне либо становились батраками у богатых фермеров либо получали работу на городских фабриках.
Но в российской экономике не оказалось столько рабочих мест, чтобы дать заработок выброшенным из деревни столыпинской реформой «лишним людям».
Для нашего «осторожного реформатора» это оказалось полной неожиданностью.
Он-то ожидал, что стоит только облагодетельствовать русского мужика «священной частной собственностью» по европейскому образцу, так дальше всё закрутится само собой.
А получил миллионы озлобленных разорённых, ещё вчера бывших полноценными сельскими хозяевами,
а сегодня благодаря «осторожным реформам» Петра Аркадьевича превратившихся в безземельных и безработных деклассированных элементов.
Можно представить, какие чувства у этих бывших уважаемых членов общества вызывало их падение в статус люмпенов.
Те же, кто не успели ещё потерять дедовский земельный участок в хаосе «свободного рынка», всеми печёнками чувствовали риск в любой момент пополнить армию люмпенов, и всеми силами сопротивлялись такой судьбе.
Причём крестьяне прекрасно понимали, что главная причина их массового разорения и обезземеливания – это разрушение общины и свободный рынок земли.
Отсюда и массовые "наказы" сельских сходов в Государственную Думу с требованием отмены приватизации.
Но это пока ситуация оставалась более-менее стабильной.
А с крушением государства в феврале 1917 г. борьба крестьян за то, чтобы остаться крестьянами, приняла открыто насильственную форму.
И, вопреки привитому советской официальной идеологией стереотипу, главным мотором аграрной революции оказалась вовсе не сельская беднота, которой «нечего терять», и которая якобы хотела «просто поживиться чужим имуществом», а крестьяне-середняки – это хорошо показано в книге «Революция, как момент истины» знаменитого аграрного историка Теодора Шанина.
Главными врагами надвигавшегося на русскую деревню капитализма были те, кому «было что терять», кто не хотел превращаться в пролетария, и те, кто всё потерял, но ещё помнил себя полноценным сельским хозяином и жаждал вернуть себе этот статус.
То есть, как это ни парадоксально выглядит для сегодняшних поклонников Столыпина, но вопреки его замыслам, он создал на селе отнюдь не «опору престола», а массовый горючий материал для революции.
Крестьяне боролись со столыпинщиной именно потому, что не хотели превращаться в пролетариев и люмпенов, они хотели оставаться хозяевами.
А приватизация земли вела к их обезземеливанию, а вовсе не к созданию слоя мелких сельских собственников, как планировал Столыпин.
И в этом их праве остаться самими собой крестьяне нашли поддержку у большевиков.
Именно большевики узаконили древние крестьянские представления о том, что земля-кормилица должна принадлежать всем, кто готов на ней работать, её нельзя монополизировать и эксплуатировать через эту монополию чужой труд.
А якобы «консерватор» Столыпин ломал древние устои русской деревни через колено, навязывая чуждый русскому крестьянству европейский институт частной собственности.
Таким образом по отношению к русской истории Столыпин проявил себя не как консерватор, а как радикальный отрицатель и ненавистник традиционных хозяйственных устоев русской деревни.
Ирония истории (для столыпинцев) проявилась в том, что консерваторами и продолжателями русской традиции в итоге оказались Ленин и Сталин.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1267458963432368&id=100005048286096
Journal information