Кризис капитализма породил многочисленную мелкобуржуазную прослойку, которая претендует на роль «новой шляхты», требуя для себя вольностей за счет угнетения всего остального общества
Разложение феодального общества породило в Европе многочисленный благородный плебс – нищий, кичащийся знатным происхождением и презирающий «грязный» труд.
Подобных персонажей было особенно много на границах Старого Континента, где войны с иноверцами первоначально привели к образованию многочисленного дворянского сословия.
Речь идет, прежде всего, об испанских идальго и польско-литовской шляхте.
Испанской короне, в конце концов, удалось использовать разрушительную энергию своих Дон-Кихотов. Благородные доны эмигрировали в заморские колонии или шли рядовыми солдатами в знаменитые испанские терции.
А вот шляхетское сословие за несколько веков привело Речь Посполитую к гибели.
Разложение феодального общества породило в Европе многочисленный благородный плебс – нищий, кичащийся знатным происхождением и презирающий «грязный» труд.
Подобных персонажей было особенно много на границах Старого Континента, где войны с иноверцами первоначально привели к образованию многочисленного дворянского сословия.
Речь идет, прежде всего, об испанских идальго и польско-литовской шляхте.
Испанской короне, в конце концов, удалось использовать разрушительную энергию своих Дон-Кихотов. Благородные доны эмигрировали в заморские колонии или шли рядовыми солдатами в знаменитые испанские терции.
А вот шляхетское сословие за несколько веков привело Речь Посполитую к гибели.
В военном отношение шляхта утратила свое значение уже в XVII веке, проигрывая своим соседям практически все войны.
Но огромное количество вооруженных людей постоянно дестабилизировало политическую ситуацию в очень большой и очень неоднородной в социальном, религиозном и этническом плане стране.
Польское дворянство кичилось своими «вольностями», которые основывались на фактическом бесправии мещан и крестьянства.
Если в развитых странах королевская власть установила жесткую абсолютистскую диктатуру, то дворянство Речи Посполитой в буквальном смысле, делало, что хотело.
Важнейшие решения принимали на сеймах, где голос одного депутата мог парализовать принятие важнейших государственных решений.
Богатые магнаты имели собственные частные армии, и были полноправными господами над жизнью и смертью свои холопов. Король выбирался дворянством, и в политическом отношение был совершенно бессилен. Не удивительно, что шляхтичи считали себя хозяевами страны – даже если из имущества у них была одна только сабля, а ночевали они под забором.
Но огромное количество вооруженных людей постоянно дестабилизировало политическую ситуацию в очень большой и очень неоднородной в социальном, религиозном и этническом плане стране.
Польское дворянство кичилось своими «вольностями», которые основывались на фактическом бесправии мещан и крестьянства.
Если в развитых странах королевская власть установила жесткую абсолютистскую диктатуру, то дворянство Речи Посполитой в буквальном смысле, делало, что хотело.
Важнейшие решения принимали на сеймах, где голос одного депутата мог парализовать принятие важнейших государственных решений.
Богатые магнаты имели собственные частные армии, и были полноправными господами над жизнью и смертью свои холопов. Король выбирался дворянством, и в политическом отношение был совершенно бессилен. Не удивительно, что шляхтичи считали себя хозяевами страны – даже если из имущества у них была одна только сабля, а ночевали они под забором.
Казалось бы, Речь Посполита была самой свободной страной Европе – своего рода золотой феодальной утопией.
Но два последних столетия в истории этого государства были процессом непрерывного разложения и долгой непрерывной агонией. Все основные решения принимались магнатами, которые легко подкупали массовку из числа «вольной шляхты».
За этими магнатами – Понятовскими, Радзивиллами, Чарторыжскими – стояли иностранные державы, решавшие, кто будет сидеть на польском троне. Именно в Петербурге, Вене, Париже, Берлине решались тогда судьбы польской короны.
При этом, абсолютистские монархии охотно поддерживали шляхетские «свободы», которые давали им возможность вмешиваться во внутренние дела Речи Посполитой. И они зачастую стояли за шляхетскими рокошами и конфедерациями (легальные дворянские мятежи – прим.ред.) имевшие в польско-литовском государстве почти что законный статус.
Но два последних столетия в истории этого государства были процессом непрерывного разложения и долгой непрерывной агонией. Все основные решения принимались магнатами, которые легко подкупали массовку из числа «вольной шляхты».
За этими магнатами – Понятовскими, Радзивиллами, Чарторыжскими – стояли иностранные державы, решавшие, кто будет сидеть на польском троне. Именно в Петербурге, Вене, Париже, Берлине решались тогда судьбы польской короны.
При этом, абсолютистские монархии охотно поддерживали шляхетские «свободы», которые давали им возможность вмешиваться во внутренние дела Речи Посполитой. И они зачастую стояли за шляхетскими рокошами и конфедерациями (легальные дворянские мятежи – прим.ред.) имевшие в польско-литовском государстве почти что законный статус.
Разумеется, хуже всего в этой чудесной стране приходилось крестьянам и прочим холопам, на которых не распространялись «золотые вольности» для дворян.
В Речь Посполитой сохранялись наиболее архаичные формы крепостничества, а восстания черни подавлялись самыми дикими методами – к примеру, Вишневецкие сажали простолюдинов на кол, а главных бунтовщиков заживо жарили на площадях в «медном быке».
****
В то время, как Западная Европа вкушала от плодов Просвещения, на смену былой веротерпимости польской шляхты пришел дикий религиозный фанатизм. Украинцев, белорусов, евреев запросто вешали на деревьях вместе с собаками, под веселые прибаутки, которые сохранила история: «жид да собака – два лайдака» или «два лайдака – вера однака».
Иноверцам, которые именовались тогда «диссидентами», отказывали в элементарных правах, а попытка исправить это положение дел подняла шляхту на Барский мятеж – который, в итоге, и похоронил прогнившее до основания государство, спровоцировав первый раздел Польши.
***
В Речь Посполитой сохранялись наиболее архаичные формы крепостничества, а восстания черни подавлялись самыми дикими методами – к примеру, Вишневецкие сажали простолюдинов на кол, а главных бунтовщиков заживо жарили на площадях в «медном быке».
****
В то время, как Западная Европа вкушала от плодов Просвещения, на смену былой веротерпимости польской шляхты пришел дикий религиозный фанатизм. Украинцев, белорусов, евреев запросто вешали на деревьях вместе с собаками, под веселые прибаутки, которые сохранила история: «жид да собака – два лайдака» или «два лайдака – вера однака».
Иноверцам, которые именовались тогда «диссидентами», отказывали в элементарных правах, а попытка исправить это положение дел подняла шляхту на Барский мятеж – который, в итоге, и похоронил прогнившее до основания государство, спровоцировав первый раздел Польши.
***
Нынешний кризис капитализма породил многочисленную мелкобуржуазную прослойку, которая претендует на роль «новой шляхты», требуя для себя вольностей за счет угнетения всего остального общества.
В России они называют себя «людьми с хорошими лицами», а в Украине – которая вообще в деталях копирует сейчас шляхетскую Польшу – страной фактически управляет армия «сознательных патриотов».
В России они называют себя «людьми с хорошими лицами», а в Украине – которая вообще в деталях копирует сейчас шляхетскую Польшу – страной фактически управляет армия «сознательных патриотов».
Уничтожение индустрии, науки и культуры привело к появлению множества молодых людей, работающих в офисах на временных ставках, или вообще не имеющих каких-то определенных занятий.
Наличие ноутбука или айфона дает им право считать себя «средним классом», причисляя себя к «свободным предпринимателям» и людям «креативных профессий».
Со шляхтой прошлого их роднит ненависть к «черни», требования «свобод» для привилегированного сословия.
Они фактически сражаются за новое издание Речи Посполитой
И вполне естественно, что эти егоры жуковы берут на вооружение крайние формы правой антикоммунистической идеологии,
выбирая себе кумиров среди соответствующих исторических персонажей
– вроде Франсиско Франко, Степана Бандеры, Аугусто Пиночета или Бориса Ельцина.
Наличие ноутбука или айфона дает им право считать себя «средним классом», причисляя себя к «свободным предпринимателям» и людям «креативных профессий».
Со шляхтой прошлого их роднит ненависть к «черни», требования «свобод» для привилегированного сословия.
Они фактически сражаются за новое издание Речи Посполитой
И вполне естественно, что эти егоры жуковы берут на вооружение крайние формы правой антикоммунистической идеологии,
выбирая себе кумиров среди соответствующих исторических персонажей
– вроде Франсиско Франко, Степана Бандеры, Аугусто Пиночета или Бориса Ельцина.
Именно они составляют массовку правых митингов на улицах Москвы, Гонконга, Бухареста и Киева, выступая в защиту «европейских ценностей» и требуя демократии – хотя, дорвавшись до власти, эти люди мгновенно сворачивают права «ватного быдла» и запрещают левых.
Эта элитистская, принципиально антидемократическая прослойка вообще отказывается от диалога со своими критиками и оппонентами, предпочитая разговаривать с недовольным народом голосом пушек – в формате «антитеррористической операции».
И если за польскими конфедератами стояла Франция, Австрия или Россия,
то сегодня на улицах Гонконга мы видим флаги США и Евросоюза, которые тоже умело используют «новую шляхту» в своих собственных империалистических интересах..
Эта элитистская, принципиально антидемократическая прослойка вообще отказывается от диалога со своими критиками и оппонентами, предпочитая разговаривать с недовольным народом голосом пушек – в формате «антитеррористической операции».
И если за польскими конфедератами стояла Франция, Австрия или Россия,
то сегодня на улицах Гонконга мы видим флаги США и Евросоюза, которые тоже умело используют «новую шляхту» в своих собственных империалистических интересах..
Journal information