Освобождать, не разрушая главное, и менять, многое сохраняя.
Что-то должно измениться, чтобы все осталось по-прежнему - вот он, великий европейский и американский девиз.
Для нас это искусство - все равно что другая галактика.
Мы живем так:
либо все сдерживается, сжимается, замораживается и закручивается дугой, так что на каждом углу у нас будет какой-то гоголевский абсурд и щедринский запрет,
- либо, напротив, все будет разорвано в клочья, гори огнем, проклятое прошлое, и заодно все полезное, что там было собрано.
О, как хочется увидеть русскую политику, в которой ощущение свежести и перемен органично сочетается с бережным чувством рамки: а вот это не трожь, а вот сюда не пойдем, вот это выбросим, это уже невыносимо, но зато там, там и тут все оставим как было.
Ну, как это бывает в Америке, когда вроде бы уже жарко дышит молодая толпа, и уже скандируют что-нибудь про "надежду",
но дальше - раз, два, три, следуют неуловимые движения рук, - и выясняется, что надежда-то надеждой, и можно радостно разрешить трансгендеру ходить не в тот туалет или снизить-повысить налоги на три процента,
но даже самую завалящую военную базу на другом конце мира никто не тронет, пусть будет, поскольку... ну... как вам сказать... А не лучше ли помолчать?
И вот это волшебное сочетание, когда надежда в одном кармане, а военная база в другом, - если бы мы так могли, если бы мы так умели.
А дальше начнется вечное русское перебрасывание мяча: это нелепые запреты виновны в дальнейшем разрушении всего и вся, или это разрушение всего и вся порождает затем все нелепые запреты на всякий случай?
https://www.facebook.com/spandaryan/posts/2759182300769237
Journal information