деревенская проза 1970-80 гг

Во второй половине 1970-х было принято решение канонизировать деревенскую прозу.
Принято, как я полагаю, не вдруг, а в позиционных боях между Отделом пропаганды ЦК КПСС, где со времен А. Н. Яковлева окопались прогрессисты, ко всему национальному относившиеся с подозрением, и Отделом культуры, симпатизировавшим как раз тем, в чьих книгах был русской дух и Русью пахло.
Они-то на тот момент и победили
Но ничего у властей не вышло бы, не опирайся это решение на согласный хор городских интеллигентов, по русской традиции в очередной раз преклонившихся перед народом-богоносцем.
И перед его, соответственно, певцами.
Деревенщики спустя малый срок выпустили по двух-, трехтомнику, а позже и по собранию сочинений, получили кто Героя Соц. Труда, кто орден Ленина, вошли в вузовские обязательные программы и рекомендательные школьные

Сами-то деревенщики своих восторженных поклонников и поклонниц, часто с подозрительно звучавшими фамилиями или отчествами, сколько я помню, чуждались.
Предпочитали держаться в своем кругу, заединщиками, было такое слово, а в авторы предисловий-послесловий к своим книгам приглашали или друг друга, или критиков, близких им по жизненному опыту.
И лучше провинциалов – либо Игоря Дедкова из Костромы, Валентина Курбатова из Пскова, либо критиков с талантом, может быть и пожиже, а с репутацией поплоше, но тоже, еще раз вспомню это слово, заединщиков.

Тут вроде и обиды никакой нет; родное к родному тянется.
Засбоило уже на развороте к перестройке, когда по рукам пошла переписка Натана Эйдельмана с Виктором Астафьевым, а Василий Белов опубликовал роман, слабенький, правда, зато с грозным названием «Все впереди».
Да и в публицистике Валентина Распутина, до юдофобии, впрочем, не опускавшегося, отчетливее, чем прежде, зазвучали антиинтеллигентские и антипрогрессистские ноты.

Я-то - человек, и происхождением, и родством повязанный с русским простонародьем,
а потому имеющий возможность сравнивать свои личные впечатления с сугубо литературными,
- деревенской прозой никогда зачарован не был.
Умом, да, умом ее историко-культурное значение как понимал, так и теперь понимаю, а зачарован… нет, не был.
Поэтому и разочаровываться мне было не в чем.
А вот многие мои городские друзья пережили, вспоминаю, жестокий шок.
Кто-то бранил Эйдельмана: нечего, мол, было провоцировать легкого на срыв Виктора Петровича.
Кто-то, полушутя, судачил, что Василий Иванович как раз к этой поре бросил пить, и по «политическим причинам», как сам он заявил публично, а организм, де, нанес ответный удар – и прямо по таланту.
И все дружно заперебирали имена из школьной программы, ставя юдофобию в ряд тех же пагубных (но, наверное, так же простительных) слабостей больших русских писателей, что и пьянство.

И годы прошли, прежде чем Астафьев, полуразорвавший со своим кругом, был либеральной интеллигенцией прощен – благодаря решительной поддержке ельцинских реформ и, в особенности, благодаря своим резким высказываниям против коммуняк и Сталина.
Что же до Белова и Распутина, то они, сосредоточась на антиреформаторской риторике, из художественной прозы ушли,
и некому было уже навевать сон золотой о народе-богоносце.
Да и российская жизнь в девяностые, в двухтысячные годы клонила как-то в сторону от града Китежа и крестьянской Атлантиды.

****
Деревенщикам не было никакого дела до реальной жизни деревни.
Их подмывало обличить в жидовстве и беспочвенности тот новый народ, который незаметно нарос у них под носом
– и в который их не пускали, потому что в массе своей они были злы, мстительны, бездарны и недружелюбны.
Их проза сводилась к чистейшему эпигонству.

Люди, потратившие первую половину жизни на то, чтобы вырваться в город, вторую - убеждали, как хорошо и правильно жить в деревне.

*****

Полеты на Луну происходили с 1969 по 1972 году.
Лунная программа была закрыта в 1975 году.
В это время в Советском Союзе вышел фильм "Солярис" с прозрачным намеком, что мы забыли в этом чуждом нам космосе,
Александр Солженицын призвал вообще отказаться от космической отрасли в "Письме вождям",
Стругацкие призвали фантастику возвращаться с небес на землю,
а самым популярным направлением литературы стала деревенская проза.
Вайль и Генис в действительно замечательной книге о 60-х годах подробно разбирают, как в начале 1970-х всех перестал интересовать космос.
Как раз когда американцы путешествовали на Луну.
****
рубеж 1960-1970-х гг. – это поворотная точка в истории человечества. В это время закончился «Взрыв Просвещения», продолжавшийся с середины XIX в. и принёсший невиданное ускорение технического прогресса.
Изобретение автомобиля и ракеты, телефона и телевизора, пенициллина и лампочки (и ещё многого и многого другого) уместилось в пределы одного столетия.
Но с конца 1960-х гг. прогресс начал тормозить
. Запад к этому легко адаптировался, а для Советского Союза это стало приговором.
Ведь СССР строился на идее того, что развитие науки и техники (или как сказал бы Маркс производительных сил) способно принести людям счастье, а
когда выяснилось, что инженер не создаёт счастье, а просто получает зарплату, то и советский проект оказался никому не нужен.
***
Такие границы 19 в. предлагал в свое время и Хосбаум
а 20 в. эпоха новых империй и освоения космоса с 1914 по 1975, когда у человечества ушла вера в космос и 1991, когда советский мировой проект был окончательно завершён
А живём тогда уже с 1992 г. в 21 в.
***

Деревенская проза. Сегодня понимаешь, что ни Белов, ни Астафьев, ни, тем более, Распутин, не были великими писателями. Гением среди деревенщиков был только один - Шукшин.
Шукшин не деревенщик,
Это скорее антидеревенщик, высмеивающий поселян (причём легко, без натужной злобы, так свойственной русскому юмору).
Культуртрегерскую роль Шукшина в уничтожении нелепого мифа о мудрых поселянах
(гибрид сентиментализма 18 века и милитаристской пропаганды века 20)
нашему обществу ещё предстоит оценить

****

****
"Матрёнин двор" не открывает, а завершает традицию - народнических "демократических" лубочных очерков, Глеб Успенский & Короленко и пр.
Очень школярская вещь, старательно усвоенный урок, оттого и звучит дидактической сухомяткой даже на уровне интонации.

Между тем, "Районные будни" фронтовика Валентина Овечкина, реально определившие направление начали печататься в "Новом мире" еще при Сталине,
в 1952 году, он же в 53-м напечатал "Очерки колхозной жизни".
"Рычаги" Александра Яшина вышли в 56-м, "Братья и сестры" Федора Абрамова - в 57.

А вообще деревенская проза как художественное явление у нас началась, когда перевели и напечатали Фолкнера. Тот же конец 50-х.

Матрицу, сюжеты, типажи еще раньше набросал Шолохов в первом томе "Поднятой целины".