почему писателю полезно знать жизнь

***
Писатель Алексей Иванов похож на бобра. И внешне, и взглядом на окружающий мир, и литературными своими особенностями.
Обстоятельный, рачительный Иванов сооружает свои текстовые запруды по выверенному и вполне годному плану.

Относительно свежая книга «Несчастье» была у меня на слуху и, наконец, пред очами оказалась.
***
Справедливости ради, и всё те же прекрасные описания природы и городских пейзажей – вот тут Иванов бесподобен.
Красиво пишет.
Иногда, правда. в ущерб смыслу подпустит красивостей...
Но все равно заметно, что природу писатель любит.
****
Жаль, что он на ней, на матушке-природе, не останавливается и начинает писать про людскую жизнь.

У редко покидающего пределы своей запруды писателя-бобра Иванова знания про людскую жизнь своеобразные.
Конечно, он знает, что люди – это такие существа, которые едят, пьют, разговаривают и всякое прочее делают.
Но каким образом все это у людей происходит – у Иванова особые представления.
***
Иванов не одинок в своем несчастье незнания жизни.
Есть множество авторов-космонавтов, для которых попытка описать выходящее за пределы их эмпирического опыта сродни выходу в открытое пространство без скафандра – с ожидаемым финалом.
***
Вот, например, пишет автор про бездетную пару, решившую усыновить ребенка.
Идут они в детдом, на экскурсию.
А дальше:
«мальчик им очень понравился, и, подписав какие-то бумаги, они забрали его к себе домой из детдома».
До сих пор помню испытанное мной восхищение автором – так элегантно обходить сложности жизни дано не каждому... .
**
Это может быть автор именитый, типа Сергей Минаева, у которого герой мается на перроне Рижского вокзала в ожидании поезда на Волоколамск.
О том, что электрички ходят с другой платформы и надо пройти метров двести левее – ему невдомек.
И как мне герою сочувствовать, если он такой идиот, что не может разобраться в простом вопросе?
Тем более я еще в третьем классе самостоятельно ездил с Рижского на дачу свою, под Истрой, вполне успешно.
****
Это может быть даже любимец школьников младшего и сильно зрелого возраста Дмитрий Глуховский.
Глуховский запросто наделяет героя (доходягу, бывшего студентика-филолога) чудовищной физической силой
– шутка ли, сначала «передернуть затвор» у пистолета Макарова, а затем, вспомнив, снять его с предохранителя.
***
Для дам: это все равно что открыть запертую дверь сейфа без ключа, просто дернув ее,
а потом начать вводить код или звенеть ключами.

***

Итак, книга Алексея Иванова «Несчастье», она же «Ненастье».
***

Занудный объемистый текст начинается описанием ограбления водителем-инкассатором своего же фургона, перевозящего выручку.

С первых же страниц автор (которому критики упорно лепят ярлык «мастер бытовых деталей») начинает чудить.
Понятное дело, тонкости инкассаторской работы и автору, и большинству читателей неведомы.
И может быть, даже не особо интересны и нужны.
Поэтому читатель может простить путаницу между понятиями «карабин» и «автомат»,
отсутствие среди бригады такого важного человека, как кассира – а вы как думали, инкассаторы просто так мешки таскают да возят?
Можно простить автору и его рассуждения, что «с короткоствольными карабинами... в тесных помещениях сподручнее»
- ну, в общем, если альтернатива – противотанковое ружье Дегтярёва, то да.
****
Я даже готов простить автору, что у него вместо бригады инкассаторов обычные «махновцы», которым плевать вообще на любые элементарные правила своей работы - от обращения с оружием до реакции на незапланированный съезд с маршрута и остановку.
Этакие деревянные солдаты-дуболомы из сказки Волкова, с интересом сующие руки в огонь или падающие в реку, приняв ее за гладкую дорогу.
Ну, может, в краях Иванова такие вот люди и живут, кто знает.
***

Но вот когда герой повествования, унылый тип по фамилии Неволин, начинает приводить в действие свой злодейский план...
Знаете, что он задумал?
Чтобы сидящий с ним рядом старший смены приоткрыл боковое окно машины и протер якобы запачканное зеркало.
Ну, отвлечь таким образом захотел, чтобы оружием (карабином «Сайга») завладеть.
Опять же – доверчивый читатель может и не знать, что в инкассаторских машинах боковое стекло - толстенное-претолстенное и никаких подъемников в нем нет, оно намертво там стоит, без всякой возможности его опускать и поднимать.
Но автор-то мог бы это и узнать, раз его творческий замысел требует детали.
Причем про толщину стекла Иванов как-то интуитивно догадался, но на большее его не хватило, поэтому старший смены у него повернулся к окну и «приспустил толстое бронестекло».
****

Хорошо, что Иванов не написал повесть о моряках-подводниках, там бы у него наверняка герои «приоткрывали» бы некие иллюминаторы, чтобы покурить тайком от старпома.
Приспускаемое в инкассаторской машине стекло – это как застежка «молния» спереди на бронежилете.
Примерно столько же смысла и столько же реалистичности.

То есть такую важнейшую и ценнейшую вещь, как «доверие читателя» автор умудряется профукать с первых же страниц.
Как любил говорить мой ротный: «Херово начинаете службу, товарищ солдат...»
***

Этого Иванову мало, он зачем-то усиливает сцену новыми нелепостями.
Унылый Неволин таки завладевает карабином (вынув его из установленной в кабине автором некой «держалки»).
Затем наш герой «сдвинулся за руль» и нацелился в сидящего рядом напарника.
Марка фургончика – «фольксваген», то есть все очень скромно.
Уверен, приди вдруг такая дичь в голову тому же Веллеру – тот бы не поленился, отмерил бы на ручке соседской швабры положенную длину, откромсал бы нужный отрезок, разыскал бы подходящую габаритами машину (да хоть «газельку» маршрутную), залез бы туда и прицелился из палки в перепуганного смуглого водилу.
Чтобы оценить просторы салона и возможность действия.
****

Старший смены, вместо того, чтобы забрать у подчиненного свой карамультук, которым тычут в него влотную, сидит понуро и покорно – а потому что негодяй Неволин ему пообщещал: говори код, иначе «раздроблю я прикладом тебе пальцы на ногах».
Каким таким способом писатель Иванов собирался заставить своего героя это исполнять, слава богу, осталось загадкой.
Но, видать, в представлении писателя Иванова места в кабинке фургона вполне было для «раззудись плечо, размахнись, приклад!»,
да и старший смены услужливо вытащил ноги из под «торпеды» для более удобного раздробления.
***

Но я Иванова читать люблю, поэтому все это списал на неведомые мне, но ведомые ему, краеведу, особенности тамошней уральской жизни.

Тем более, совсем скоро Иванову удается вновь заинтриговать – на этот раз своим необычным видением спортивного зала в бывшем центре досуга, который захвачен полубандитским комитетом бывших воинов-«афганцев» во главе с лихим Сергеем Лихолетовым и превращен ими в штаб-квартиру.
***

«Наш кач, - пояснил Серега. – Парни тягают железо, набивают банки».
***

Спорзал, он же «качалка», в тексте упоминается не раз.
Автор даже блещет знанием сленга качалок девяностых: набивка банок, она же – накачка бицепсов.
Дальше для писателя начинается терра инкогнита.
Конечно, в фитнес-центры нынешних времен Иванов наверняка захаживал.
Поэтому и «качалка» девяностых годов у Иванова – это некий «большой спортивный зал с тренажерами в два ряда».
Вдоль тренажеров ходит «высокий и стройный, словно стрелок из лука», тренер и возле пустого тренажера подкручивает «специальным ключом какую-то блестящую гайку».
Ба!
Что такое зал в девяностые годы, где банда полумахновцев «набивает банки» себе для «работы» с непокладистыми продавцами со стихийного рынка?
Это не какие-то «тренажеры в два ряда» с блестящими гайками.
Это довольно хаотичный набор разномастных гантелей и гирь, это облезлая скамья для жимов, это сваренная на ближайшем заводе силовая рама.
Это неуклюжий блок с вертикальной тягой (реже еще имелась тяга горизонтальная).
Похожий на козловой кран «кросс-овер». Уголок для становой.
И обязательно – боксерский мешок, перемотанный изолентой.
И опилочная пыль под ним и в воздухе.
****

В чем состоит одна из самых больших проблем пишущего?
Чем пишущий творец-человек отличается в невыгодную для себя сторону от самого главного творца – бога?
Не будем углубляться в проблемы теософии и атеизма.
В чем его, бога, преимущество, как творца, перед творцом-человеком?
А в том лишь, что бог может творить что угодно и как угодно, создавать любые, самые немысленные вещи и ситуации.
Ему на наше «не верю!» наплевать.

А вот писатель-творец должен убедить читателя в сотворяемом.
****

Но вся беспомощность относительно мелких деталей жизни и нелепого их описания меркнет перед следующим ходом автора.
Когда он уже замахивается на описание людских отношений и жизни целого коллектива.

Тот самый Сергей, главшпан всей «набивающей банки» бригады ветеранов Афгана, человек лихой (у него и фамилия – Лихолетов, почти как у его прототипа) и в городе более чем известный.
В любовницах у него не абы какая тётка, а тихая девочка Танюша.
Тане пятнадцать лет и она постигает в училище азы парикмахерского дела.
А в ее группе есть лидерша, девка по имени Нелька, при которой всегда ее свита – «три-четыре подруги, крупные и простоватые девахи».
У Нельки мамаша торгует шмотками на рынке, который контролирует Лихолетов, чьи бойцы попортили товар мамаши.
За это Нелька сильно озлобилась на тихоню-Танюшу и наехала на нее аки бульдозер – там и побои ежедневные, и унижения в виде общупывания лифчика Тани с криками «чего-то напихивает, чтобы сиськи были!», и обложение данью.
****
Все свои карманные деньги, которые Лихолет ей выдает на обеды, сожительница теперь отдает злобной Нельке.
До того доходит дело, что Танюша в голодные обмороки начинает валиться.
***..

Напомню еще раз – Танюша девочка не абы какая.
Во-первых, она дочка того самого высокого и стройного, как лук со стрелами, «тренера» из лихолетовского спортзала (ну который блестящие гайки ходит и подкручивает).
 Но  во-вторых она любовница самого Лихолетова, запросто отжимающего у города рынки и комплексы.
***
Причем медсестра в училище, беседуя с завучихой, которая собирается звонить родителям Танюши, проявляет адекватность:
***
« - Не советую, Анна Ивановна, - сказала медсестра. – Зачем вам опасные конфликты? Эта девочка живет не с родителями, а с Сергеем Лихолетовым, который командир у группировки «афганцев» во Дворце культуры».
***
Где, в какой одинокой запруде провел свое детство и юность писатель-бобер Алексей Иванов – я не знаю.
Но даже в моей московской школе были девочки, ходившие (как тогда говорилось) с районной шпаной, причем не самого крупного масштаба.
Так в их сторону кашлянуть лишний раз остерегались.
***
Суровый Урал в тексте «Ненастного несчастья» иногда сменяется другими локациями.
Афганистаном или даже Индией.

Допустим, едет по афганской долине наша автоколонна «в самое глухое время – в половине пятого утра». Вообще это уже в тех краях не ночь, а начало астрономических сумерек. Ну пусть.
**
«Ярко-синяя афганская луна озаряла долину Шуррама не хуже осветительной авиабомбы».
**
Что это за «долина Шуррама» мне так и не удалось нигде узнать – я искал его так долго и безуспешно на картах, что даже моя младшая дочка сжалилась и принесла мне свою книжку с картой Волшебной Страны – но и там Шуррама мы не нашли...

Потом в загадочной долине рассвело и вообще там случился жаркий бой.
Пролитая бойцами кровь, как ей и полагается,
«впиталась в светлый афганский грунт».
Я вот тоже первые два десятка лет жизни думал, что кровь быстро и легко впитывается в землю, как водица.
А потом увидел, что она выпуклыми блямбами на земле лежит, и сворачивается, запекается корками.
***

Иванов входит во вкус, и следом сообщает нам устами прапорщика Лихолетова как лучше всего открывать консервные банки.
Прапорщик не лыком шит – в камуфляже, берцах, темных очках, на левом запястье широкий кожаный ремешок с большими «Командирскими» часами.
Четыре года в Афгане.
Он знает, что почем.
Поэтому снимает «с брюха ремень» и говорит недотепе Неволину:
**
« - Смотри, салага. Затачиваешь край пряжки и пользуешься вместо штык-ножа!»
***
Я готов смириться и простить удалому  прапорщику отсутствие при нем любого годного ножа.
Ну ладно, жалко человеку нож о банку портить, понимаю.
Но вот то, что прапор какое-то невероятное чмо, носящее солдатский ремень (ибо что там затачивать на рамке офицерского ремня, положенного для ношения и прапорщику – ума не приложу) – как-то прямо обидно за военнослужащего.
***