У империй есть два родовых проклятия –
детская ненависть владык к изображениям предшественников
и беспамятство народа.
Египетский фараон Аменхотеп-Эхнатон уничтожил древние храмы и воздвиг новые, во имя бога Атона.
Безусловно, навсегда - «пока Солнце ходит по небу».
Стоило ему умереть, как Тутанхаммон истребил всякую память об Эхнатоне, деловито зачистив его изображения, скульптуры и надписи.
«Тот, чьё имя нельзя называть».
Великий и могучий Утёс, с одной ногой на Небе, второй - на Земле.
***
В первом, настоящем, Риме существовал даже специальный закон: «Damnatio memoriae» - «Проклятие памяти».
В соответствии с этим законом памятники неразумных предшественников разрушались, упоминания о них в книгах выскребались, у статуй для невозможности опознания отбивали носы.
****
По имперскому метро имени Кагановича (Лазарь Каганович был наркомом путей сообщения и строительство метро проходило по его ведомству) тщательно прошлись Проклятьем памяти.
Оставили изображения только безопасных, проверенных секретарей-проконсулов и безымянных строителей-легионеров-инженеров Нового Мира-Третьего Рима.
Невидим в подземном царстве и товарищ Сталин, Красный Император.
Например, на потолочном фризе станции "Киевская" древнеегипетские фигуры советских трудящихся, воинов и учёных несли Вождю плоды своего труда.
Отца и Учителя затёрли и картина приобрела фантасмагорический оттенок.
Впрочем, товарищ Сталин выучил трудящихся на славу: никто не задумывается и не удивляется.
Нет товарища Сталина – значит, и не было
****
Одно время я часто встречался с человеком из Счётной палаты. Человек шифровался, коротко бросал в телефон: «Плюс один, в том же месте». Значит, на час позже, чем в прошлый раз, а «на том же месте» – это всегда на Плющихе, напротив Академии Фрунзе.
Я приезжал пораньше, ждал и рассматривал постамент с БМП.
Странное сооружение.
"Вояки долбогнутые... Даже куплет из песни про танкистов не смогли дословно переписать. "Своей земли" - два раза повторили... а здание-то довоенное, значит, и в то время такая же халтура была. Ха! Ха! Ха!"
Потом задумался: "А почему БМП стоит на постаменте? Здание довоенное, боевая машина пехоты - семидесятых годов, что-то здесь не так".
Не так здесь всё.
До войны на постаменте стоял танк.
Не натуральный, а деревянный макет некоего условного танка, концепт-танк такой.
А под надписью, если вглядеться, видна простая фамилия автора цитаты - И. Сталин.
***
Потом эта сталинская формула загремела в "Марше советских танкистов":
***
"Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде:
Мы начеку, мы за врагом следим,
Чужой земли мы не хотим ни пяди
Но и своей вершка не отдадим!
........
Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин
И Первый Маршал в бой нас поведёт!"
***
Музыку к этой песне написали братья Дм. и Д. Покрасс, авторы "Марша будённовцев" ("Мы красные кавалеристы и про нас..."), "Дан приказ ему на Запад", "Москва майская", "Этих дней не смолкнет слава...", знаменитые и любимые властью композиторы.
В 1918-1919 годах братья жили в белогвардейском Ростове, и говорят почему-то именно там и тогда офицерские части пели "Мы белая кавалерия и про нас...", а также "Марш дроздовцев": "Этих дней не смолкнет слава Не померкнет никогда Офицерские заставы Занимали города".
Впрочем, эти разговорчики можно отнести на счёт завистников, которые распространяли про братьев разнообразные слухи.
Например: Сталин после просмотра американского фильма "Три мушкетёра" с захватывающей музыкой обратил внимание на титры "Музыка - Сэм Покрасс" и спросил у Дм. Покрасса:
***
- Это ваш брат пишет музыку для Голливуда?
- Да, мой. Но он давно уехал, - ответил похолодевший Дм.
- Лучше бы он был здесь, а вы - там, - заключил товарищ Сталин.
***
Неизвестно, с какой степенью искренности клепали музыку братья Покрассы, но пели и слушали её взахлёб.
А уж Михаил Кульчицкий, большой, но несбывшийся харьковский поэт, погибший под Сталинградом в 1942-м, точно писал от сердца в 1940 году:
**
"Я - романтик
Не рома,
Не мантий-
Не так.
Я романтик разнаипоследних атак!
Ведь недаром на карте
Командармом оставленной,
На ещё разноцветной карте за Таллином
Пресс-папье покачивается как танк".
***
Тот самый могучий танк с Академии Фрунзе со звездой между гусениц и покачивался над "ещё пока разноцветной", а не полностью красной картой Европы и мира. Западную Украину и Белоруссию с Прибалтикой уже присоединили, ждали сигнала Первого Маршала.
И Константин Симонов был уверен в 1938 году, что
**
"Под Кенигсбергом на рассвете
Мы будем ранены вдвоём
Отбудем месяц в лазарете
И выживем, и в бой пойдём"
***
И Павел Коган, автор милой романтичной "Бригантины" - "Надоело говорить и спорить И смотреть в усталые глаза...", обещал:
***
"Но мы ещё дойдём до Ганга,
Но мы ещё умрём в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла родина моя!"
**
А поэт Борис Слуцкий написал на смерть своего друга поэта Кульчицкого жутковатые строчки:
****
"Я не жалею, что его убили
Жалею, что его убили рано.
Не в Третьей мировой, а во Второй.
Рождённый пасть на скалы океана,
Он занесён континентальной пылью
И хмуро спит в своей глуши степной".
***
То время непостижимо. Это как нырнуть на двадцать метров без акваланга.
**
В 1939 году Чуйков, выпускник Академии Фрунзе, который через три года остановит у Волги Паулюса, отмечает с немецкими генералами раздел Польши, и на столе стоит парадный обеденный сервиз "20 лет РККА", а пацан Кульчицкий пишет восторженные стихи про Таллин и "ещё разноцветную карту".
***
Другой выпускник Академии, Рокоссовский, в это время сидит во внутренней тюрьме ГУГБ НКВД по обвинению в связях с польской разведкой и Заковский, начальник Ленинградского УНКВД, ломает ему молотком пальцы.
**
Через три года Чуйков под командованием Рокоссовского рвёт немцев на Сталинградском фронте,
на этом же фронте погибает Кульчицкий,
а Заковский расстрелян в Коммунарке (неподалёку от тёплостанской «Икеи» и "Меги") по обвинению в связи с той же вездесущей польской разведкой.
Уже и Польши никакой нет, а её разведка свирепствует.
***
После войны на Кунцевской даче Сталина проходит большой приём. Прогуливаясь в саду, Сталин голыми руками срывает с куста розы и окровавленными пальцами протягивает их Рокоссовскому:
- Товарищ Рокоссовский, простите нас за допущенную к вам несправедливость.
****
Во время войны деревянный танк сняли, потому что здание Академии маскировали (по другим сведениям - макет сгорел) и некоторое время постамент простоял пустым.
А при Хрущёве стёрли и буквы. Впрочем, в 60-70-е и "Марш танкистов" пели по радио без упоминания Сталина и Первого Маршала:
***
"...Когда суровый час войны настанет
И нас в атаку родина пошлёт!",
***
На что мой дедушка Семен Михайлович, капитан запаса, дважды кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды, громким командным голосом выдавал выученную мною наизусть, политически невыдержанную непедагогичную реплику:
***
-Никитка, пёс ёбаный, тупорылый, сколько под Харьковым людей положил, мало, блять, тебе?! Слова изменил, ёбанарот! Хуй тебе, из песни слова не выкинешь!
***
И, перекрикивая радио, исполнял аутентичный вариант. Я воодушевленно подхватывал.
При Брежневе, в октябре 1968 года, после усмирения Чехословакии миролюбивые слова про Пядь восстановили, хотя буквы и без того предательски выступали наружу.
С авторством Сталина долго боролись, закрашивали и перекрашивали, но "И. Сталин" был виден вплоть до середины семидесятых,
пока не переложили плитку
(если присмотреться, видно, что ряды плитки в нижней половине отличаются от верхних).
А однажды ночью на постамент водрузили БМП и на этом история окончилась.
По крайней мере, пока.
Но всё это не про танк. Это о тех, о ком Николай Майоров написал:
***
Мы были высоки, русоволосы
Вы в книгах прочитаете как миф
О людях, что ушли недолюбив,
Недокурив последней папиросы.
****
Ничего мы не прочитали в книгах об этих людях, потому что они не были написаны.
А написанные мифы читать было невозможно, и они умерли ещё в типографии.
P.S. Написали , что БМП уже нет. Сняли. Почему сняли? Не знаем и не узнаем.
****
Маяковскому очень нравились строчки Ахматовой:
***
"Бензина запах и сирени,
Насторожившийся покой.
Он снова тронул мои колени
Почти не дрогнувшей рукой".
**
Тогда запах бензина был экзотическим и волнующим, вроде духов.
Автомобили, мотоциклеты (их называли «самокатами»), аэропланы, полёт, новые горизонты.
Из тех времён дошла единственная бензозаправка на Волхонке.
Она давно не работает, а скоро, по существующей доброй традиции её, конечно же, снесут, дабы утвердить на этой бессмысленно пустующей площади прекрасный жилой комплекс с видом на храм Христа Спасителя.
Между тем, заправка эта не простая - она была построена в комплексе с запланированным циклопическим Дворцом Советов.
В отличие от наших просвещённых времён вначале была сформирована инфраструктура (станция метро "Дворец Советов", ныне "Кропоткинская", заправка), а потом был не-построен объект.
Теперь сначала строится и вводится в эксплуатацию объект, и только потом не-делаются подъездные пути, транспортная сеть и автостоянки.
Обратите внимание на аутентичный шрифт 30-х годов.
Как бы сказал Паниковский: "Таких шрифтов теперь нет и скоро совсем не будет".
Но Дворец Советов не построили и заправка напрасно ожидала высокопоставленные "паккарды" и "ЗиМы".
В забетонированном котловане устроили открытый плавательный бассейн "Москва" и юные умники-остряки поражали воображение девушек, рассказывая им о исчезнувшем храме Христа Спасателя-на-Водах. Девушки не верили, хихикали и льнули.
Возможно, сейчас умники нового поколения рассказывают новым льнущим девушкам о бассейне, бывшем на месте храма в древние досмартфонные времена.
Не исключено, что лет через сорок храм снова уйдет под воду перемен.
А девушки всё так же будут льнуть.
Как говорила та же Ахматова: " В России надо жить долго"
( меня поправили: фраза принадлежит Чуковскому. Чтобы не смазывать красивый финал, будем считать, что он сказал её Ахматовой)
***
(с) не мое сеть
Journal information