Дневник партизанки Нины Морозовой

Прочла дневник диверсантки Васены в воспоминаниях Ирины Эренбург (http://prozhito.org/person/958) по ссылке Anatoly Vorobey .
Больше недели, забросив все, пыталась разобраться, фейк или нет, сколько там подделки, кто и что подделывал.
Книга опубликована в 2011, первый разбор в интернете прошел в 2015: у wyradhe (Alexandre Nemirovsky) в живом журнале и в журнале Гефтер.
Я тогда не видела, а в этот раз втянуло.
Это не только про исследования и выводы, но и про то, что нельзя доверять своим первым впечатлениям.
***
Обычно я не читаю воспоминания партизан и живших на оккупированных территориях.
Я также не читаю мемуары узников тюрем, концентрационных лагерей и Гулага.
У меня и так очень хорошее воображение.
Даже высокая литература на эту тему (Иван Денисович или Гроссман) читается так, как будто я сижу в кресле у зубного врача и мне обещано, что выгоды будут превышать необходимую боль.
***
Я вхожу в такую книгу, как в помещение, наполненное ядами, змеями и скорпионами, стараясь дышать, слышать и чувствовать настолько мало, насколько возможно.
Схватить необходимую информацию, за которой пришла, и назад.
Набредая случайно в музейных залах на выставку пыточных инструментов, я изо всех сил стараюсь не понять, как это применяется.
Мне чужд Данте с его естественнонаучным любопытством об устройстве ада.
Это устройство, кстати, исходит из предположения отсутствия свободы воли у человека после смерти, поэтому мучения там - строго персональные.
Но по эту сторону ад, по Сартру, это необходимость взаимодействовать с другими.
Этический выбор - вот настоящая кочерга дьявола.
Ты - машинист взбесившегося поезда без тормозов, и все, что ты можешь, это перевести стрелки и задавить либо родную мать, либо известного ученого, либо трех сироток.
Варианта "не задавить никого" не существует.
****
Поэтому я не читаю партизанскую литературу.
В потоке мучительства бесконечных этических задач и ежедневных физических страданий, совсем мало информационно ценного: никакие частности не могут изменить общую понятную картину,
а с художественной точки зрения там не вытравливаемый газетный стиль 40-х: штампованная ярость и косноязычный пафос.
***
Не то чтобы обстоятельства дела не вызывали бы ненависти по отношению к одним и восхищения другими, но столовскую кашу текста обычно невозможно взять в рот.
Но дневник диверсантки-разведчицы Васены был рекомендован безукоризненным авторитетом, я его прочла.
***
Дневник имел свой стиль, стиль был очень естественным и неприятным, простонародным в плохом смысле этого слова, в нем чувствовались инфантильность и жестокость одновременно.
***
Там были короткие описания проведенных диверсий, горькие жалобы на возможную скорую смерть и короткие упоминания о сослуживцах: пришел, сказал, не вернулся. Непрерывные разъезды, сменяющиеся наименования деревень.
Связь с радистом (неловкий каламбур) Петей, с которым вопреки ее настоящей довоенной любви «расписалась» чтобы не достаться девственницей какому-нибудь немцу (всех девушек отряда собирались перевести на работу в город на службу к немцам).
Гибель на ее глазах ее фронтового мужа, с которым прожила полтора месяца, и ее отчаяние по этому поводу.
***
Ровной, никак эмоционально не выделяющийся частью дневника, было упоминание о расстреле их группой "всех от мала до велика" жителей деревень Межное и Максимовские Хутора, а также сожжение деревни Ставище, в которой жители сотрудничали с немцами.
***
«7 июня. Вчера делали налет на два полицейских гарнизона. В налете участвовали 4 партизанских отряда и наши группы. Организовали налет удачно. Разбились на две партии. Наши группы, отряд Козлова и Кошуры окружили Моксимовские хутора. В 21 час по ракете с криками „ура“ ворвались в деревню. То же самое было и в Межном. Там действовали отряды Димки и Васьки. Обе деревни сожгли.»
****
«10 сентября.
Ужасное известие. Вчера около Ставищ убиты Шейн, Трифонов и Василенко. Жители показали немцам, где они были. Так Ставищам не пройдет. У нас закон: кровь за кровь и смерть за смерть.
****
12 сентября. Сегодня мстили за погибших товарищей. Сожгли Ставище дотла. Население все от мала до велика расстреляли. Разгромили полустанок Деревцы. Двоих полицейских взяли в плен. Гришин, Романов и Граф резали их. Мучительнее их смерти вряд ли можно будет увидеть.»
****
Она обыкновенным тоном писала о том, как они с подругой Катей расстреливали немца Ганса, прожившего в лагере 12 дней, с которым все подружились:
****
«14 октября. Отряд ушел на операцию. Остались я, Новиков, Петька, Жорка, Катя и Ганс. Я и Катя ходим за ним по пятам. Он учит нас говорить и петь песни. Очень учтивый немец. Рассказал, что он с 1910 года. У него жена, мать и двое детей в Кенигсберге. Показал их фото.
Что-то очень интересуется Петькой. Вертится во время его работы. С Новиковым говорит по-английски.
*****
26 октября. Вчера жители Маковец рассказали, что он расспрашивал, где есть гарнизоны и как туда идти. Новиков мне и Кате приказал его расстрелять. Но с нами послали Жорку. Гансу не сказали, куда и зачем идем. Всю дорогу пели песни. Хотели подстрелить его сзади, но он нас все вперед пропускал, говоря, что у них фрау идет впереди. Зашли в болото. Приказали раздеться. Начал плакать, говоря, что у него киндер. Стал подходить ко мне с карточкой, но Катя нажала курок. Осечка. Между курком и пулей попала цепочка от обоймы. Ганс побежал. Более ста метров мы гнались за ним по болоту. 15 ран нанесли и только на 16-й упал и назвал нас гадинами.».
****
Ух ты, думалось, мало того, что не просто не застрелили в спину, а заставили после совместных песен раздеваться, потом бежали по болоту добивать, и потом еще на расстрелянном все раны пересчитали. Знание немцем таких русских слов как «гадина» тоже было удивительным.
****
«27 февраля. У ребят много нового. Они расстреляли Бородина и Денисенко. Бородин от самогона сошел с ума. Дошел до того, что стрелял по своим. Когда пришел слух, что мы арестованы, то накинулся на майора, будто бы нарочно послал нас на смерть. Толика расстреляли за половое разложение. Говорят, во время расстрела Анатолий крикнул: «Майор, простите!» Водили нас на их могилу. Как-то жалко товарищей, ведь они москвичи.»
Как-то жалко.
***
Она писала странное. 6 декабря говорила, что у нее крупулезное воспаление легких, температура все время 39,9, и два дня подряд лежала в бреду с температурой 41,3, а уже через 3 дня, 9 декабря, она с группой переезжает в деревню Лозовая и, не только переносит дорогу, но и чувствует себя хорошо, только есть еще небольшая слабость.
А еще через 3 дня на новом месте оказывается, что в деревне ее называют доктором, часто приезжают на подводах и увозят к больным, при этом все ее больные скоро выздоравливают, и ей привозят водку, масло, яйца, молоко.
****
«Ребята смеются и молят, чтобы было больше больных. К Новому году надо собрать побольше водки. Вся надежда на меня. Мне ни в чем не отказывают ни в одном доме.».
***
За три дня набралось много больных и все они выздоровели? Чем она их лечила? Ей позволили брать лекарства из отрядной аптечки? Все звучало ужасно неправдоподобно.
***
Дневник был опубликован на сайте «Прожито», где публикуются подлинные дневники и мемуары с проверкой подлинности только по сканированным копиям.
Но у этого дневника не было копий, он оказался частью мемуаров Ирины Эренбург, вставленными в ее собственный военный дневник 15 февраля 1944 г.:
***
«Разговаривала с Васеной, партизанкой, как она себя называет, а в действительности — диверсанткой. Она мне подарила свой дневник, сказала, что я могу с ним делать что хочу, только не называть ее имени. Хрупкая, болезненная девушка, на меня не произвела никакого впечатления, но ее дневник меня поразил. Жестокая правда».
***
Дальше шел дневник Васены.
***
Дневник показался подделкой не потому, что партизаны там страшно пили и звали своих товарищей-разведчиц неприличными словами, а сами разведчицы отбирали куриц у деревенских, это было очень естественно , и не потому даже, что они жгли свои же деревни, а что-то не сходилось в психологическом портрете Васены.
***
С одной стороны, в нем была незрелость подростка,
не озабоченного глубоким пониманием смысла происходящего, интересующегося скорее процессом,
а не результатом,
доверяющего решение этического взрослым, не рефлексирующего (нельзя же, в самом деле, отнести к рефлексии причитания по московскому любимому, обдумывание, кому лучше отдаться,
и рассуждения типа «сегодня мы их, завтра они нас»; не то чтобы эти темы совсем не предполагают рефлексии, но у Васены ее нет).
***
Ее нечувствительность, и даже бравада, на тему сожженных деревень, замученных ее же товарищами на ее глазах немцев и расстрела живого человека, с которым она общалась и на фотографии семьи которого смотрела, это все было похоже на чуть повзрослевших детей из жутких военных «рассказов Ивана Сударева» А.Толстого или 16-летнего Гайдара (взрослым он писал «Снились люди, убитые мной в детстве»).
****
Она бы выглядела аутентично, если бы о ней такой рассказывал кто-то другой.
Но здесь говорит она сама. И заявленная личность (студентка), и сам факт ведения дневника в условиях, которые можно назвать невозможными
(запрет на ведение дневников в условиях военной цензуры, особенно в разведовательной группе, сохранность дневника при постоянных переходах, боях, ранениях и болезнях,
регулярность его ведения в обстоятельствах, когда у человека не может быть ни сил, ни желания его писать, как, например, когда у тебя температура 39,9) – все показывает, что Васена осознавала этот дневник как чрезвычайно важный, который надо было регулярно вести и хранить при любых обстоятельствах.
Зачем?
Чтобы донести до кого что?
Страшную правду о том, как жестоки партизаны – когда дневник был заведен (предполагаем, что он действительно был), она не могла этого предвидеть.
***
О тяжести жизни разведчиков -там очень мало описания лагерной жизни, о товарищах-героях - тоже почти ничего, немного о совсем близких Кате и Петьке, и то не о них, а о своих с ними отношениях.
***
О ненависти к врагу – ненависти в дневнике не больше, чем в отчете гаишника или мчсовца – работа, тут удалось, тут не удалось.
****
О своих делах и подвигах – с этим совсем плохо, она не могла не понимать ужаса убийств мирных жителей или пыток из мести пленных немцев.
****
Когда человек участвует в таком, он либо ощущает себя на правой стороне и, в силу очевидности своего злодейства, должен себя агрессивно оправдывать более высокими целями (смерть фашистским оккупантам, они топчут нашу землю, убивают мирных граждан, как увидишь немца – так убей его), либо чувствовать вину за смерть невинных, и, или каяться, или молчать.
****
Ветераны войны в основном молчали.
Мой дед отвоевал 5 лет, в том числе в штрафбате, куда попал в 41-м из тюрьмы (на стройке, которой руководил дед, при разгрузке вагона насмерть завалило лесом рабочего), был выпущен по ранению.
Я не смогла в свое время вытянуть из него ни одного рассказа о войне.
Только о его возвращении в 45-м и встрече с семьей.
Васена не кается, не оправдывает себя, не находит нужным что-то объяснять – так не бывает, никто не пишет дневник, чтобы показать, какие он и его товарищи чудовища.
Васена-автор и Васена-персонаж не сходились.
***
Кроме того, проверка фактов, простая, поверхностная, показала, что не было никакой Васены: Васена заявляла, что служила в той же части, что до этого и Космодемьянская, часть нашлась (9903), вообще это была знаменитая и единственная в своем роде часть.
Она готовила разведчиков и диверсантов для работы на занятых немцами территориях всю войну.
Обнаружился сайт, посвященный этой части, имена командиров не совпадали с именами в дневнике.
Командир Новиков был, но по данным сайта «Подвиг народа» он не был капитаном и не получал орден Красного Знамени в ноябре 42-го.
Васена писала, что ее саму представили к ордену Красной Звезды – не было никаких Василис и Васен, награжденных этим орденом в 43-м году.
Следов Васены не было.
***
Сожженные и расстрелянные их группой деревни тоже оказались сожженными не ими, или не сожженными вовсе: деревня Ставище пострадала, но была восстановлена, и за время войны там был убит только один человек, деревни Максимовские хутора и Межное, и правда, сожгли, но не в июне 42-го партизаны, как пишет девушка, а январе 43-го немцы во время проведения карательных операций.
***
Васена оказалась фейком, решила я, и мне стало легче.
**
Кроме того, выяснилось, что дневники Ирины Эренбург были напечаталы через 14 лет после ее смерти (Эренбург умерла в Москве в 1997 г.) под названием "Я видела детство и юность ХХ века" , однако существовало и их прижизненное издание на немецком языке 1995 года.
Я нашла его, его можно купить за 8 евро на немецком амазоне, но только с доставкой по Германии.
Содержание книги в интернете было не найти.
Но книга, изданная на немецком, была меньше издания 2011 г.: 196 страниц против 352 в русском.
В 1998 г. вышло второе издание книги на немецком, и у него было предисловие Гизелы Реллер с подробным анализом книги, предисловие можно было прочитать, и там не было ничего про дневник Васены.
В невероятной библиотеке GoogleBooks, в которой есть отсканированные копии книг крупнейших библиотек мира, есть и эта, но юридическая нелепица, в которую попал Гугл с этим проектом, позволяет найти только трехстрочный отрывок в каждой книге по ключевым словам, и то только первые 3 вхождения в поиске.
Слово «партизан» во всех его немецких вариантах в книге не нашлось вообще.
Дневника Васены не было в прижизненном издании Эренбург.
Я написала трем продавцам, и двое из них с немецкой пунктуальностью на следующий день подтвердили, что Васены в книге нет.
Потому ли, что дневник исключили немцы, что было бы очень понятно, или потому что он изначально не входил тогда в подготовленные Эренбург мемуары - могло быть и то, и другое.
***
Русское издание 2011 года к печати готовила ее приемная дочь Фаина Палеева, девочку привез из путешествия в Белоруссию в 1944 г. Илья Эренбург, до распределения в детский дом поселил в общей с Ириной квартире, и Ирина, у которой после смерти мужа появились мысли усыновить какую-нибудь сироту, решила оставить Фаню у себя.
Фаина написала предисловие, в котором настаивала на том, что дневник Васены был подарен Ирине, и та сама его включила в свой дневник.
***
При этом Фаина очень хвалит это решение: «Дневник партизанки» — ценнейший исторический документ.
Это, по сути, летопись партизанской борьбы в Великую Отечественную войну на оккупированной территории Белоруссии, которой руководили Лукин, Федоров, Кашура.
В описываемое время мне, 12-летней девочке, чудом удалось пробраться через заставы эсэсовцев в труднодоступные болотистые места.
Я набрела в лесу на партизанский отряд и на протяжении 8 месяцев была свидетельницей описываемых Васеной событий.».
****
8 месяцев в партизанском отряде это большой срок, сама Васена там была год и 4 месяца, и понятно, что для подростка это сильное испытание, впечатление, достаточное для того, чтобы иметь что сказать на эту тему, в случае если у него есть потребность писать.
****
У Фани такая потребность была, в 2007 году совместно с израильским автором исторических реконструкций и грустно-веселых еврейских рассказов Леонидом Финкелем она опубликовала книгу об Илье Эренбурге «Зов крови», как бы странно для приемной внучки это название ни звучало.
****
Я уже была готова вменить Фаине сочинение дневника Васены – взрослые фантазии по подростковым впечатлениям и создание для него провенанса в дневнике Эренбург.
Я испытывала радость от отсутствия Васены в реальном мире,
читать было занимательно,
но никто не хотел бы узнать, что отнесенная вместе с пионерскими горнами, торжественным собраниями и парадами Победы в один угол сознания и там застывшая в стекле народного почитания стойкая, отважная и, как правило, забытая государством ветеранка войны – вообще несколько Каннибал Лектор.
****
Потом обнаружился трехлетней давности пост в жж известного исследователя wyradhe, который нашел мемуары Яковенко В.К. «Партизанки» 1980 г. (http://militera.lib.ru/memo/russian/yakovenko_vk/05.html) и Ф. Фазлиахметова «Дерзость» (глава "Вместе с партизанами" http://militera.lib.ru/memo/russian/fazliahmetov_fs/01.html).
***
Они писали о тех же местах и тех же событиях, что и Васена.
***
Яковенко и сам был в партизанах в Белоруссии, после войны сделал хорошую карьеру, стал зампредом правления Центрсоюза – организации, занимавшейся распределением в стране товаров, в том числе дефицитных, заведовал доступом к благам Родины.
При этом мемуары о партизанской движении начал писать с 1966 г.
И писал до 90-го.
Книг написал аж пять, «Партизанки» изданы в 1980 г. были третьей.
Яковенко писал о том, что перед ним лежат воспоминания разведчицы-диверсантки Нины Морозовой – «общая тетрадь, исписанная крупным, аккуратным почерком, в которой языком строгим и лаконичным повествуется о событиях давно минувших военных лет».
И прямым текстом вставил их в свою книгу, точно так же, как поступила Эренбург.
****
Яковенко был прав относительно языка: стилистически это был совершенно другой дневник – стандартные фронтовые мемуары «как я провел этим летом»: «бойцы ушли на задание, счастливые, долгожданные минуты встречи, снова все вместе, разгорелся бой, Володя отбивался до последнего, подорвал себя гранатой, за его смерть его поклялись отомстить!».
****
Но событийно он во многих точках совпал с дневником Васены: спецчасть, вылет, та же перепутавшая команду и выпрыгнувшая из самолета раньше времени другая девушка, даже номер Нины-Васены в строю на прыжок совпадал.
***
И там были реальные, проверяемые фамилии командира отряда, комиссара, радиста и второго радиста.
Там в те же даты они с группой останавливаются на ночевку в дер. Макаровка, дом окружают и «в перестрелке погибает радист Василий Зализняк», такое вот фронтовое товарищеское горе, тот самый, который у Васены - ее муж, и по которому она воет в дневнике:
***
«Мамулька, милая моя, как я несчастна. Всю неделю плачу.»
***
Среди отрядных Морозова упоминает Фарида Фазлиахметова, он ставит мины, возглавляет диверсионные группы, в общем, не последний человек в отряде. Выясняется, что заместитель комотряда.
Невиданное дело, второй человек из маленького отряда пишет книгу и описывает те же события.
Сравнение трех текстов, я аккуратно их рассортировала и уложила рядом по датам, давало такое совпадение событий, что про случайности можно было забыть, почти каждое событие имело свое отражение как минимум в двух из трех хроник.
Чуть путались даты, сдвигались акценты – но это точно было про одно.
Васена имела реальный прототип.
Это даже нельзя было назвать прототипом, прототип это выдуманное на основе существующего, а здесь была просто замена имен, причем всех.
Эренбург пишет, что Васена просила не называть ее имени.
Но заменили все.
Это было применяемой практикой тогда, хотя и не очень надежной.
****
Позже в марте 45-го Ирина Эренбург, она была военным корреспондентом, напишет: «Не могу забыть Одессу. Написала несколько очерков. Часть для «Красной звезды». Они были сильно покорежены, переделаны фамилии бывших партизан. Понятно, они сейчас все сидят в наших сибирских лагерях.».
****
Почти каждому персонажу из дневников Васены нашелся прототип у Яковенко и Фазлиахметова, это было похоже на игру с детским шифром, стоило тебе найти правило, и все дальше расшифровывалось легко.
Васеновские герои находили свои оргиналы:
подруга Катя – Валя Смирнова,
Рая без фамилии – Рая Пряжникова,
командир отряда Новиков - Илья Шарий (у Морозовой), Шарый у Фазлиахметова и на самом деле, проверено по наградным документам.
Петя Степанов (Васенин муж) и Петя Семенов (Петьки, как их совокупно зовет Васена) называются совместно, потому что они, выясняется у Фазлиахметова, один - радист, другой - его помощник, на самом деле они - Васьки, а не Петьки, Василий Зализняк и Василий Смирнов.
****
Все складывалось, как пазлы, даже когда авторы рассказывали каждый про свое, а не про общее.
Не то чтобы у одного была правда, а другого ложь, там у каждого были умолчания, свой фокус, каждый автор центрировал вселенную относительно себя, и видел то, что находилось от него на расстоянии, плохо и с искажениями, и додумывал, и дописывал.
***
Три рассказа давали событиям объем, и эта объемная фигура каждого события была чем-то отличным от того, что видел каждый.
История про пленного немца, того, которого Васена с Катей с песнями расстреливали, у Фазлиахметова получила объяснение – немец пришел и сдался сам, сказал, что антифашист и сдал информацию о воющих там немецких частях, он хорошо говорил по-русски, а потом у него нашли бумагу, в которой сказано, что всем немецким учреждениям и частям вермахта надлежит оказывать ему всяческое содействие в задании у партизан.
***
Немец отказался разговаривать, командир хотел его сначала расстрелять, а потом решил «отдать партизанам».
****
Про найденные бумаги может быть правдой, может нет, совершенно неважно, но похоже, что «отдать партизанам» в этом случае было эвфемизмом для расстрела.
***
И, с теми подробностями, что в дневнике Васены, или без них, но, скорее всего, девушки его и расстреляли.
А если войти в эту малочеловечскую атмосферу отрядной жизни и придышаться, то в васенином рассказе даже появится целесообразность действий, а не садизм: пели всю дорогу, потому что надо было отвлечь пленного от цели похода и привести к болоту, в котором хоронить не надо, и немцы не смогут обнаружить труп.
***
Заставили раздеться потому, что немецкая форма могла пригодиться во время диверсионных операций, да и вообще, одежда была ценностью.
Кроме того, голый труп опознать сложнее.
Как всегда, ничего личного.
***
Но, совершенно точно, не было сожжения и расстрела всех жителей деревни Ставище (во всех трех источниках ее называют то Ставище, то Ставищи, во множественном числе) васеновским развед-диверсионным отрядом в отместку за то, что жители показали немцам, где были разведчики, и те попали в засаду и были убиты.
***
И у Яковенко, и у Фазлиахметова засада была, и трое из отряда после диверсии наткнулись на нее и были убиты.
Но уничтожили не деревню Ставище, а соседний с ней немецкий гарнизон у станции Деревцы.
Там, судя по описанию Фазлиахметова, одного из организаторов нападения, сожгли вокзал, узел связи и казарму.
У отряда потерь не было, а немцев поубивали много, и взяли «трофеи», что бы или кого бы это ни означало.
***
По его словам на операцию вышли из лагеря поздним вечером, в полной темноте прошли деревню Ставищи, по дороге из Ставищ в Деревцы нагнали одного из жителей, полицая, и опасаясь, что тот предупредит немцев и операция будет сорвана, убили.
Сжигать Ставищи и расстреливать ее жителей перед операцией по взятию рядом расположенного гарнизона, точно срывая основную операцию – глупость невозможная.
****
Предполагать массовое убийство жителей деревни сразу после тяжелого боя за гарнизон тоже не получается,
там "трофеи" и бывшие власовцы, участвовавшие в бою на их стороне – с ними бы разобраться после боя, не до жителей.
***
И главное, что этот отряд – не партизаны с некоторой вольницей, они - кадровые военные под жестким руководством центра, для них расстрелы жителей – тяжелая дополнительная работа, если нет прямого приказа, никто не будет этого делать.
****
И даты не сходятся, Васена пишет о сожжении Ставищ 12.09.42, а Фазлиахметов, который собирал информацию для книги по рапортам отряда, и Морозова у Яковенко, пишут, что операцию провели 14.09 - по Васене, Ставище уже должно лежать в руинах.
***
И читая Фазлиахметова, понимаешь, что Морозова там – не в гуще событий, ее оставили в засаде с пулеметом у вокзала стрелять по убегающим из гарнизона, о том, как прошел сам захват гарнизона, она узнала потом.
***
Известное: нельзя полностью верить очевидцам, слишком зависит личное впечатление от того, как быстро все происходило, насколько оно соответствовало твоим ожиданиям, от твоего состояния и от услышанных непосредственно сразу за этим впечатлений находящихся рядом.
****
Очевидец строит событие потом, так же как и тот, кто вообще не был в этом месте.
****
Но одна тема проходит через все три документа: в отличие от всех других операций Деревцы - не только военная цель, здесь месть за товарищей.
****
Военные, как и другие закрытые иерархические сообщества, нуждаются в правилах, писанных или неписанных, на которые переносится ответственность за отторгаемые человеческой этикой решения (как увидишь немца - так убей его).
Отомстим за товарищей – один из них.
Но за эту полезность правил необходимо платить обязательностью их выполнения.
Поэтому васенин рассказ о показательном мучительстве и казни захваченных в плен немцев может быть правдой.
Если писали о мести все трое – вполне может быть.
****
Про сожженные в июне 1942 г. деревни Максимовские хутора и Межное, у Васены тоже преувеличение.
***
Это была большая совместная с партизанами операция (4 партизанских отряда и их разведдиверсионная группа).
Даже Васена пишет, что целью уничтожения были расположенные в этих деревнях полицейские участки, а не сами деревни.
Полицейских набирали, понятно, из местных.
Поэтому, по Фазлиахметову, в участки ворвались с гранатами, полицейских захватили, видимо тут же и расстреляли, и еще бегали по деревне, дорасстреливая разбежавшихся в своих домах.
Думается, правда - где-то посередине.
Деревни по документам точно продолжали существовать, но что сами участки и дома полицейских закидывали гранатами – очень возможно, детей перед этим выводили вряд ли.
****
Об участии Васены-Морозовой в операции нет ни у кого.
Ситуация, при которой девушки, исполнявшие и хозяйственные поварские-постирочные функции в отряде, встречают возвратившихся с операции и получают в ответ на расспросы «Сожгли на хрен» - очень представима.
****
Вообще при сравнении трех источников стало понятно, что дело не только в намеренном искажении или сокрытии фактов, хотя неудобное и неполикорректное в идеологически выверенные партизанские мемуары не включалось, но и в том, что все честно забывается.
***
Мы с трудом вспоминаем, когда в последний раз были в магазине, вчера или позавчера, но от исторических воспоминаний многолетней давности хотим точности и непротиворечивости.
А участник событий может ясно помнить только то, что он выжил и что у него тогда очень болела натертая нога.
Фазлиахметов часто не пишет о Морозовой в операциях, в которых она говорит, что участвовала – возможно это была незначительная роль.
Небольшую роль девушек в операциях отряда подтверждает то, что под октябрьские праздники 42 г. наградили весь отряд, в одном приказе, включая васениного мужа-радиста Зализняка (о чем кстати Васена не пишет, пишет только про Новикова-Шарого),
а ни одну из девушек (Васена (Нина Морозова), Катя (Валя Смирнова), Рая (Рая Пряжникова)) не наградили,
видимо, в операциях они участвовали гораздо меньше мужчин.
****
По мере сравнения документов моя версия о написанном Эренбург или Палеевой рассказе «Дневник Васены», возможно на основе книг Яковенко и Фазлиахметова, становилась для меня все более слабой,
а события и отношения, описанные в 3-х источниках, как тексты Нового Завета от четырех евангелистов, выстраивались в целостное, получали свою логику.
****
Даже события, не относящиеся к военным операциям, сходились с сильной точностью: концерт 27.08.42 по Васене (Фазлихманов говорит - в начале сентября), который устроили для нескольких собравшихся вместе отрядов.
***
Или приезд партизанского начальства перед новым 1943 годом (Васена в ужасе пишет, что приехал уполномоченный из Главштаба партизанского движения, "вызывает командира, решили послать нас, так как майор и все пьяны.
Комиссар написал донесение, что Новиков с группой ушел на задание, радист в 22.00 будет работать и посылают второго номера радиста."
*****
А Фазлиахметов (кстати, тот самый комиссар, который писал донесение о том, что все ушли за задание) говорит о приезде комбрига Флегонтова, который предложил их отряду войти в их бригаду, а они отказались.
Даже любовная связь радиста Зализняка и Морозовой и то косвенно подтверждается Фазлихмановым, он пишет, что Морозову назначили помощником к Зализняку. Любовь, иначе с чего бы необученную в разведшколе девушку назначать в помощники к радисту, когда у них есть второй радист (у Васены - Петя Семенов, в действительности - Василий Смирнов).
Более того, в страшной записи от 6 января 1943, где она рассказывает, как убили ее Петю, Петю Степанова, она проговаривается и называет второго Петю настоящим именем – Васей.
****
Я уже научилась дышать этим воздухом и перечитывала истории других девушек-студенток, попавших (хочется сказать попавшихся) в этот комсомольский непрерывный набор в разведшколу в/ч 9903.
****
Все они начинались с кинотеатра «Колизей», у которого шел сбор, у Колизея заканчивалась их обычная жизнь, они шли в гладиаторы – сражаться и умирать.
***
Большая статистика, несмотря на ее математическую убедительность, лишена эмоциональной составляющей, а маленькая статистика бьет сильно:
васенина/нинина подружка по разведшколе Надя Белова, что провожала группу Шарого, и от которой они получили оптимистическое письмо в ноябре 42, была заброшена с группой в Белоруссию в ночь на 1 мая 1942 г.
Из 12 летевших девушек-бойцов:
****

1.Тамара Маханько - разбилась насмерть при прыжке
2.Таисия Алексеева - разбилась насмерть
3.Татьяна Ващук - разбилась насмерть
4.Ариадна Фанталова - получила растяжение связок
5.Вера Ромащенко - получила растяжение связок
6.Зинаида Морозова - зацепилась парашютом за сосну, сильно ударилась позвоночником о торчащие корни.Через несколько дней, решив, что является обузой для группы, взяла наган, якобы для того, чтобы почистить, и застрелилась.
7.Антонина Лапина - была задержана Борисовским гестапо и отправлена в концлагерь. Пробыла там до прихода Красной Армии.
8.Александра Лисицына- пропала без вести.
Благополучно приземлились и выжили:
9.Елена Колесова
10.Нина Шинкаренко
11.Надежда Белова
12.Анна Минаева.
***
Я читала письма других и понимала, что Васена/Морозова про личное и свой скорый конец, о котором она писала часто, говорила на том же языке, что и остальные.
***
«Как трудно быть вдали от любимого. Лева, дорогой мой, в тебе моя жизнь. Как часто вижу во сне, что мы с тобой вдвоем, ты говоришь мне, что мы никогда не разлучимся более. Проснешься и плачешь без конца. Ведь этого никогда не будет. Не сегодня-завтра я погибну».
***
«Добрая девочка, -пишет она о своей подруге по отряду, - она тоже любит меня, так желает мне счастья, но я знаю, что его не будет. Катечка, ведь нас с тобой ждет одна участь: или петля, или 9 грамм».
****
Из письма партизанки, хранящегося в Музее истории и культуры евреев Беларуси (Минск):
****
«Нахожусь в глубоком немецком тылу, в глухом лесу, в доме уж не ночевала третий месяц, трудностей приходится видеть очень много и больших. Не пройдет трех дней подряд, чтобы не набрести на немцев. И вот сразу начинаю думать: сейчас влепит 9 граммов свинца и конец моей бродяжной жизни».
***
9 граммов были на языке не только у товарища Сухова.
***
Дневник Васены становился для меня все более достоверным.
Я начала искать ее следы в послевоенной жизни.
Яковенко упоминает ее фамилию по мужу – Малий, и во втором издании книги через 9 лет в 1989 г. почему-то убирает дневник Морозовой, но там появляется упоминание о том, что встречался с нею и она перепечатала его рукопись для издания.
****
В книге в примечаниях была фотография Нины – худая, с темными волнистыми волосами, несимметричным скуластым лицом и недобрыми глазами.
***
Уже по возвращении из отряда в сентябре 1943 го, то ли по ранению, как пишет сама Васена,
то ли по другой болезни,  по Фазлиахметову (за это время она болела воспалением легких, перенесла тиф, и думала, что у нее туберкулез),
она сразу же получила статус знаменитой разведчицы, журналисты замучали, ездила по встречам с рассказами, вручала подарки бойцам, и с ней «все хотели встречаться».
****
Все, что было после ее отъезда из отряда, известно только по данным ее дневника и непроверяемо: предложение выйти замуж за вылетевшего с ней командира отряда Новикова (Шарого), операция на раненой ноге, постоянные поездки в Главное управление разведки и Генштаб, ее очерки в «Правде».
Проверить, косвенно, удалось только один факт: в дневнике было, что майор (Новиков/Шарый) написал на нее представление к ордену Красной Звезды. Может и написал, но ордена не дали.

**
(продолжение с фотогррафиями действующих лиц  следует)



https://www.facebook.com/alla.zueva.50/posts/140402209303740